* * *
На родственника Король особенно не рассчитывал, но Рогожин, к его удивлению, явился в одиннадцатом часу. Он был трезвый, злой, на короткое приветствие Короля не ответил, а Лягушонка не удостоил даже взглядом, чего тот, разумеется, не стерпел:
– Где-то я этот рубероид уже наблюдал… Король, мы что, заложника взяли?
– Ты третьим цыгана просил? Получай. И лезь назад, я поведу.
Свет от витрины упал на лицо Короля с темными кругами у глаз, и Лягушонок не решился спорить. Через минуту «девятка» вырулила из Столешникова переулка и через центр понеслась к Окружной.
Король сел за руль лишь для того, чтобы не заснуть. Прошлую ночь он проходил по Москве, не видя, не различая улиц, и сам не понял, как в конце концов оказался на набережной. Рассвет выпал из низких туч как раз в тот момент, когда у Владимира кончились сигареты. Пустая пачка отправилась в маслянистую от бензина воду реки. Нужно было все-таки подумать о делах. В течение дня Король успел сделать несколько звонков, зайти в банк, съездить к Монаху и выяснить в справочной аэропорта, когда отправляется ближайший рейс в Одессу. К вечеру он отправился на Киевский вокзал, оттуда – на Комсомольскую площадь, где имел несколько разговоров с цыганами. Сотовый телефон то и дело пищал в кармане куртки, но Король не включал его.
К Воробьям подъехали уже глубокой ночью. Свернув на проселочную дорогу, Король погасил фары. «Девятка», прошелестев несколько метров по черному асфальту, остановилась. Сидевший рядом Рогожин, который не пошевелился и не открыл рта за все четыре часа пути, упорно смотрел прямо перед собой.
С заднего сиденья раздался затяжной зевок:
– Что, приехали уже? Ик!..
Король недоверчиво обернулся. Взъерошенный Лягушонок тер кулаком глаза и имел крайне недовольный вид.
– Приехали. Чем ты ночью занимался?
– Благородной мужской ф-фы-ы… функцией, – потянулся Зямка. – Продолжением своего рода, между прочим. Имею я право потомство оставить, имею или нет?!
– От твоего потомства в Одессе тесно, – буркнул Король. – Каждый второй по Маразлиевке…
– А чем Москва хуже? Мне для столицы фамильной гениальности не жалко – пусть кацапы пользуются…
– Замолчи, – велел Король. И повернулся к Рогожину. – Лезь за руль. Я скажу, как ехать. Если остановят – объяснишь, что едем на свадьбу.
– Цыгане не поверят.
– Объяснишь так, чтобы поверили, – холодно сказал Король. – Я тебя не за твои очи черные взял с собой. А ты, когда на место подъедем, в тачке останешься.
Зямка, к которому относилась последняя фраза, секунду ошарашенно молчал. Затем взвился:
– Король!!! За кого держишь?! Сявка я – на стреме висеть?! Да сукой буду…
– Глохни. Ты мне нужен живой. Если меня шлепнут – поедешь к Марго. Растолкуешь ей как-нибудь… это все. Когда отойдет немного – сгоняешь с ней к Монаху. У него завещание и все остальное, ей только расписаться надо будет. В Одессе в банке получит. Потом пусть едет куда хочет. Понял?
– Не пальцем деланый, – серьезно сказал Лягушонок. – Король, если вдруг наоборот получится… Мало ли что… Так у меня на Маразлиевке бабка, Софья Ароновна, знаешь ее. Чтоб ей престарелый дом не светил.
– Ладно. Меняемся. Славка – за руль.
Через минуту Рогожин без единого слова тронул «девятку» с места.
Их остановили сразу же у въезда в поселок: на обочине дороги стояли четверо цыган. Король знал, что так будет, и все же почувствовал холод на спине, услышав негромкое:
– Лачо бэлвель, чавалэ. Конэскэ сан?[56]
В тот же миг с заднего сиденья послышался чудовищный, хриплый, с нетрезвым бульканьем храп. Король даже испугался: не переиграет ли шкет? – и сам едва успел принять пьяную позу. Рогожин выскочил из машины, с обочины понеслась цыганская речь. Славка объяснял: они – родственники жениха, торопятся на свадьбу, но вот эти два засранца, черта им в печенку, надрались еще по дороге, и что ему теперь с ними делать – непонятно. Цыгане покивали, посочувствовали, показали удобный путь к дому и отошли. Славка вернулся за руль, но вскоре снова нажал на тормоз: с обочины качнулись новые тени.
– Э, Славка?! – раздался восторженный возглас. – Катыр ту? Со кэрэса адай?[57]
– Со кэрав?.. – Король услышал, как дрогнул Славкин голос. Неужели лопухнется?.. – Традав андо бьяв. Гара гулинэна?[58]
– Гара-а… А кон туса?[59]
– Рома… Матэ. На джином, со тэ кэрав лэнца[60].
На этот раз цыгане заглянули в машину. Король замер. Спина под тельняшкой была мокрой от пота. Но Лягушонок, войдя в роль, внезапно издал такой звук, что цыгане отшатнулись.
– Да-а, не повезло тебе, морэ. Ну, куда им на свадьбу? Перед людьми позориться?
– Оставлю в машине, пусть отсыпаются. – Славка залез в «девятку». До Короля донеслось его хриплое дыхание. Руки цыгана, лежащие на баранке, дрожали.
– Поезжай, – чуть слышно приказал Король. Вздрогнув, Славка нажал на газ. К счастью, их больше не останавливали. Машина поплутала по темным улицам, свернула на зады. Уже были слышны крики, шум, гитарная музыка. Свет фар косо проехался по высокому забору и замер. Рогожин выключил двигатель. Светящиеся стрелки часов Короля показывали два. Три пары глаз встретились в зеркале над лобовым стеклом.
– Зямка, дай ему ствол.
– Держи, мора. – Передавая Рогожину автомат, Зямка все-таки не удержался: – Вот с этого конца, чтоб ты знал, стреляет.
Голоса и музыка теперь слышались отчетливо. В сыром воздухе одуряюще пахло цветами. Король примерился взглядом к двухметровому забору. Ухватившись за его ребристый край, подтянулся, охнул от боли в незажившем плече и спрыгнул вниз по другую сторону. Упавший с плеча автомат ударился о землю. Рядом кулем плюхнулся Рогожин – из темноты сверкнули белки глаз. Беспорядочный гам со стороны дома вдруг смолк. Они одновременно отпрянули к забору, застыли. Минуту спустя в наступившей тишине запела женщина.
– Хорошо поет девочка! – шепотом восхитился Славка.
– Вот и будешь слушать. – Король подтолкнул его к призаборным кустам. – Сиди здесь на шухере. Я пошел.
– Ка-ак?..
– Так. Белку ищи под Тирасполем, поселок Вортошаны, там кэлдэраря живут… Ну, что ты уставился? Что я ее – без мужа оставлю? Сиди и не высовывайся. Не будет меня через полчаса – рви когти. Если что, девчонку мою не бросайте. – Король отстранил цыгана и шагнул в темноту.
