— Да кто ты блин такая, чтобы это решать?!
— Труперда. Кажется, так вы меня называете?
— Как хочу, так и называю. Ты знаешь ли не работник года, чтобы тебя хвалить!
— Не орите, чего-то мне нехорошо. Блин, что-то часто хватает.
Вот же гадина какая, не промыла бы мозги Тане, так всего бы этого и не было! Сжимаю кулаки и выдыхаю, глядя на красное Женино лицо и разворачиваюсь к выходу.
— Вы что меня бросите?
— А ты думала, что я останусь до приезда скорой?!
— Да!
— Караганда! Пока, Женечка, ты, кстати, будешь уволена, можешь подавать на меня в суд.
— Ну не бросайте меня, пожалуйста.
Выхожу из дома, не глядя на Женю и сажусь в машину. Даже не знаю, что меня сейчас бесит больше, что меня развела как последнего лоха собственная секретарша или то, что я узнал об этом спустя такое количество времени?! Закрываю глаза и опускаю голову на руль. Вообще какая-то удручающая картинка выходит, и вместо того, чтобы злиться на Таню, мне ее… жаль. Нет! Никакой жалости, за молчание все равно надо выпороть. Да хоть крапивой!
Да, точно, никакой жалости. Именно поэтому я выхожу из машины и возвращаюсь в Женин дом. Ладно, подожду скорую. Может Женя и свинья первой марки, но все-таки беременная. Когда зашел в дом, понял, что лучше бы не возвращался. Вот точно-дурная эта примета. Женя в раскоряку сидит на диване, тяжело дыша, а лицо-то! Лицо как помидор.
— Вы вернулись, слава Богу, я всегда знала, что вы хороший человек.
— Считай, что я поверил.
— Ну раз поверили, мне нужна ваша помощь. Без шуток. Я рожаю, вот прям сейчас. Моя долбанная скорая попала в аварию, они только что вызвали другую. Но чует моя жирная пятая точка, что они не успеют.
— И что?!
— Помогите мне родить. Я сама не справлюсь. Найдите ведро.
— Какое к черту ведро?!
— Красное. На пороге стоит, — произносит Женя и хватается за пуговицу штанов.
И тут до меня доходит-эта зараза и вправду рожает! А ведро… кажется, в фильмах несут ведро с водой. Блин, это ж надо так попасть!
— Ну несите уже ведро!
— Да, сейчас.
Бегу к двери, хватаю то самое ведро и подбегаю к Жене.
— Надо воду вскипятить, да? А где у тебя плита?!
— Какую воду?
— Ну для ребенка или для чего мне ведро?
Вместо ответа Женя хватается за живот и начинает самым настоящим образом ржать. Или это она так тужится? Господи, помоги выпутаться из этого дерьма, прошу тебя!
— Ведро нужно для вас, если стошнит, блюйте туда. На пол не надо, его только поменяли.
— Ты совсем дура что ли?
— Нет. Я реально рожаю, а ведро пусть будет. Помогите мне снять штаны, мне самой тяжело.
Вот только штанов мне не хватало с нее снимать! Я, наверное, совсем идиот, но смотря на ее красное пыхтящее лицо, тянусь к ее штанам.
— Вместе с трусами сразу. Можете отвернуться.
Ладно, не беда, что я трусы с женщин не снимал что ли?! Блин, такие не снимал. Оказывается, у Тани был высший класс. Главное не смотреть вниз. Не смотреть.
— Спасибо.
Отворачиваюсь от Жени и, кажется, начинаю молиться, по крайней мере, руки сами сложились в всем известный жест. А молитвы-то ни одной не знаю.
— Вы молитесь за упокоение моей души?
— Ты дура что ли?!
Поворачиваюсь к Жене и застываю. Лежит на диване с расставленными ногами и улыбается!
— Пошла схваточка… Ууууу.
— Ты что творишь?!
— Рожаю, — тяжело дыша произносит Женя. — Я не могу это все контролировать. В шкафу в прихожей есть пеленки. Найдите хоть что-нибудь, я не дотерплю до скорой, знаю это ощущение, он выходит.
— А мне что прикажешь делать?!
— Принесите пеленку и когда я буду чувствовать, что все, просто подставите руки.
— В смысле?
— В прямом! Пеленку, плоскогубцы, ножницы. Там перчатки еще есть, для посуды правда, такие желтые. Все в прихожей найдете. Ну не стойте, пожалуйста! Найдите хоть что-нибудь!
Все это было бы смешно, если бы Женя действительно не рожала. Но она рожает! Совершенно не помню, как искал перечисленные ею вещи. Пришел в себя только когда Женя начала орать. Сижу как самый настоящий полудурок в желтых перчатках и с плоскогубцами в руках. И тупо молюсь.
— Паша, идите сюда, он выходит. Головка точно уже прорезалась, он быстро выйдет, просто подставьте руки, чтобы он не упал.
— А ты сама не можешь? Как-то же рожали раньше женщины сами в поле.
— Я не в поле! Да подставь ты свои руки мне в промежность!
Откладываю плоскогубцы и поворачиваюсь к Жене, которая каким-то образом успела перебраться на пол. Господи, а ноги-то как в стороны развела, эта же какая у нее растяжка. Святые ежики, там реально чья-то голова. А теперь нет…
— Чувствую со следующей схваткой точно вылезет головка. А там уже все, только успейте подхватить.
— Господи, за что мне это?!
— Не ной Христа ради, я и так порвусь в очередной раз.
— Там так широко…
Кажется, это были последние произнесенные мною слова. Окончательно я осознал, что это не приснившийся мне кошмар, только тогда, когда заорал красный, сморщенный комок. А потом руки как-то сами делали то, что говорила Женя. Когда приехала скорая, мне уже было абсолютно плевать на все, самое страшное я уже видел и даже трогал. Боже, оказывается все так ничтожно по сравнению с этим.
— Павел Александрович, спасибо. Я назову его Пашей, в честь вас. Вы меня простите, все же вы хороший.
Киваю Жене, которую санитары благополучно закатывают в машину, а сам сажусь на скамейку, наконец выкидывая перчатки.
Глава 37
— Павел Александрович, может вы все же встанете?
— Вадим? Ты…
— Вы мне позвонили и сказали вас забрать. Я уже две минуты стою около вас, и вы совершенно не реагируете. Почему вы так странно держите руки?
— Я молюсь. Чтобы поскорее забыть увиденное.
— Что-то серьезное?
— Да. У меня больше никогда не будет детей. Нет, я особо-то никогда не горел и не хотел, но сам факт того, что я больше не смогу… Это удручает.
— Может вас к врачу?
— Нет, не поможет. Садись за руль и поехали домой, Таня там поди уже в окно выпрыгнула.
— Нет, на месте сидит, правда ко всем пристает.
— Все равно давай быстрее. Она и через щель может пробраться, словно мышка. Блин… щель. Так ладно, давай рассказывай об этом козле, мне нужно отвлечься. Надеюсь чем-нибудь меня порадуешь.
