– Она и мне не сказала. – Юрка посмотрел на Лену. – Я сам все узнал. Сам. Залез в документы еще там, в детском доме. Проник в кабинет директора ночью, чтобы узнать, что за твари меня родили и бросили… Но там была информация только о матери. Да, Анастасия Васильевна?!
Настя не знала, что сказать:
– Пойми, пожалуйста. Я была слишком молодой.
– Да, все так говорят, когда бросают своих детей. Типа мы не потянем, мы не сможем, им будет лучше без нас. Но это все оправдания, понимаешь? Все оправдания! Ты хоть скучала по мне, вспоминала?! Хоть когда-нибудь…
Настя вдруг встала на колени:
– Каждый день.
– Я тебе не верю, – сказал парень и демонстративно отвернулся.
Лена обняла подругу:
– Знаешь, я в этой Санта-Барбаре ничего не понимаю. А парень-то чей? Уж не ожогинский ли?
Настя ничего не ответила, но по ее глазам все было понятно.
– Охренеть! – выдохнула Лена.
– Ожогинский? – переспросил Юра. – Это что, фамилия? Фамилия отца? Или их, может, целая бригада была, ожогинских?
– Послушай, ты прекрати огород городить, – вступилась за подругу Лена. – Видишь, она и так не в себе. Ты тише давай, фитилек-то прикрути.
– Да, это мне все время и говорили. В детдоме – будь потише. А я и так был тихий, потому что не знал, каково это быть… как все. Я не знал, кто мои родители. И почему меня бросили.
Настя покачивалась, стоя на коленях. Слезы текли на пол.
– Я правда не хотела. Я ведь искала тебя потом, но детдом переехал, когда Зона начала расширяться. А я… Когда узнала, что я мутант, то поняла, что не смогу дать тебе той жизни, которую ты заслуживаешь.
– Не смогу дать?! А детдом типа лучше, да?!
– Не знаю, правда не знаю… Если бы все можно было вернуть, я бы сделала все по-другому. Если бы был шанс исправить…
– Нет больше никаких шансов. Мне их никто никогда не давал.
– Погоди, а Ожогин-то в курсе? – вдруг встряла в разговор Лена.
– А, значит, все-таки фамилия… – протянул парень.
– Да, он в курсе про ребенка… Имя-то он придумал, не я. Хорошее имя. В честь Гагарина.
– И он позволил тебе отдать парня в детдом? – спросила Лена.
– Нет. Я сделала все втайне от него. Тогда у нас был разлад – он, понимаешь, был не такой, как сейчас. Он гулял. И много.
– Ты, подруга, не перегибай. Я все понимаю, но…
– Я и не перегибаю. Если он тебе не рассказал, то я расскажу. Он тогда был как раз с какой-то очередной бабой, ему было не до меня. И я ушла. Ушла с малышом, но тогда же стало известно, что я подверглась мутации. Изменения были быстрые и… Пугающие. Я не знала, чем это все закончится для меня. Для нас. Может, я вообще захочу сожрать своего сына, что тогда?! Вот о чем были мои мысли тогда, понимаешь? Я просто не знала…К чему все идет. Да, я испугалась. Очень!
– И тогда ты меня отдала чужим людям. Здорово, просто отлично! – сказал Юрка.
– Ничего так серия вышла, – буркнула Лена.
Парень вопросительно посмотрел на нее.
– Не обращай внимания, в юности много сериалов смотрела. Я хотела сказать: ну вы, блин, даете! Та еще семейка Адамсов. Или Осборнов, раз уж папаша с рокерами связался.
– Ты про тех пацанов, которые на «буханке» ездят? – спросил Юрка.
– Да, про них, а ты их видел?
– Еще бы… Я с ними вон сколько километров намотал!
– И где они? – всполошилась Лена.
– Ну, я когда я их видел в последний раз, они уезжали в Автобан. Спасались от этих… Черных тварей.
– И все? – Лена подошла ближе.
– И все!
– Слушай сюда, пацан, ты со своей матерью давай мирись. Это я тебе говорю как твоя… Мачеха, так, да? – она посмотрела на Настю, та развела руками. – Как твоя мачеха говорю. Так что смотри, слушайся меня!
– Слушаться? Для чего? Что мы будем делать?
– Спасать твоего папика, сынок. Ты ведь хочешь ему сказать все, что о нем думаешь, да?!
Парень кивнул.
– У тебя будет такой шанс! А я добавлю…
9
– И зачем они тебя забирали? – Лева первым очухался после очередного разряда, которым сормы сдабривали каждое открывание дверей нашей темницы.
Остальные тоже медленно вставали. Видок у них был помятый. Впрочем, у меня не лучше.
– Я побеседовал с их… эм-м-м, Императором.
– И как? Он тебе даровал титул лорда? – усмехнулся Макс. – И ты пригласишь нас на бал в качестве оркестра?
– Хуже – меня убеждали, что нам ничего не грозит, – сказал я.
– А может, и правда не грозит? – Лева встал на ноги. На секунду мне показалось, что он ощущает свои руки намного большими по размеру – он как-то странно отстранился от стены, будто коснулся ее, хотя сам был сантиметрах в тридцати.
– Лева!
– Да, – гитарист обернулся.
– Ты свое превращение научился контролировать?
– Ну вроде как. Ты знаешь, тут каждый раз, как первый. Но в целом знаю, что мне надо сделать, чтобы войти в это состояние.
– И что же?
– Ну, разозлиться там… Но, блин. Я же говорю, что мне что-то там вкололи…
– Да, и поэтому превращение обычным путем невозможно.
– Да, именно, поэтому я вам, ребят, ничем не могу помочь. Даже постучаться толком в дверь не могу. Вот если бы мне сейчас мой тот, большой кулак, я бы… – гитарист посмотрел на дверь.
– А что насчет музыки?
– Музыки?! – Лева обернулся ко мне. – Я люблю музыку, но при чем тут она?
– А ты вспомни – последнее обращение было когда?
– Ну, мы играли у Амбала, но там мы играли только кавера, а все, что случилось, – было на эмоциях.
– Но мы же не пробовали, так?
Лев поднял руки:
– Погоди-погоди, Лех, я не понимаю, к чему ты клонишь. Говори яснее.
– У меня есть план!
– Да, и в чем он состоит? – спросил гитарист.
– Мы будем играть металл.
– Ух ты, как неожиданно, – засмеялся Лева. – И где это, спрашивается?
– Где? На бомбе. Точнее – над бомбой.
Все переглянулись.
– Э-э-э, Лех, это точно нормальный план?! – переспросил Макс.
Я предпочел не отвечать, ибо все мои планы иначе, как безумными, и не назовешь.
– Сормы вызвали Ожогина. Я помог. Да-да, я, но об этом позже. Он едет сейчас в детский лагерь «Лесная сказка», чтобы обменять взрыватель на Настю с Леной. И нас. Такое условия я им поставил. Что меняем только кучкой – тогда все состоится.
