– Ты чего пришел? Тебе чего здесь надо?
– Чистосердечного признания во всех четырех убийствах, – просто ответил Фролов. – Я, конечно, не уверен, что это смягчит твою вину, укоротит твое пожизненное, но мне будет чуточку легче от того, что ты все осознал… Пусть поздно, но раскаялся.
Гинеколог посмотрел на него, наклонив голову вбок, как бы прикидывая шансы – удастся договориться с ним или нет. То, что будет в случае отрицательного результата, Петру рисовалось весьма смутным и расплывчатым. Он шел напролом, ступая как по минному полю.
– Ты оборзел, Пуаро! – начал злиться гинеколог. – Как я, по-твоему, убил конферансье? А Царегородцева? У него язва прорвалась, как Жора говорит.
Петр старался придать голосу будничность, как если бы они беседовали на тему наблюдения за беременными, страдающими сахарным диабетом. В голове звучали последние инструкции Ширчкова: если что, кидать чем-нибудь в дверь каюты. Это если он успеет кинуть… А если нет?
– Очень просто, кием в рот. Спящего-то отчего не убить? Ведь он ходит повсюду, сверкает твоими часами. А тут напился после выгодной сделки и уснул на столе бильярдном, затылком лузу подпер. За ним такое водится. Тебе оставалось лишь точно воткнуть… Да посильней. Что ты подсыпал за завтраком Царю, что его потом кофейной гущей рвало?
– Да… – покачал головой гинеколог. – Вот уж действительно на этом теплоходе любая глупость имеет все шансы на осуществление.
– Я примерно такие ответы и предполагал, иллюзий особых не питал. Поэтому заготовил подарок. Пора кончать это дело!
С этими словами Петр выглянул из каюты, взял ноутбук из рук сторожившего их матроса и положил на столик. Минуты через три удалось подключиться к «Скайпу» Эдуарда. Когда на экране появилась картинка могилы Ревзиной, Петр уловил, как Серж напрягся.
– Что ты затеял? – не очень уверенно произнес он.
– Сейчас увидишь. Еще не поздно писать чистуху. Ну как?
Петр достал сотовый, быстро набрал номер Эдуарда. Перебросился с ним несколькими словами, сказал, что пора начинать.
Серж внимательно следил за экраном.
– Последний раз спрашиваю, – предупредил Петр, доставая из кармана мелко распечатанный лист бумаги. – Будешь писать чистосердечное?
– Пошел ты, знаешь, куда? – был ответ.
– В таком случае мы сейчас проверим, действительно ли десятый грудной позвонок пострадал у Ревзиной. Мне кажется, произошла ошибка, и метастазирование было в девятый. Как ты смотришь на эксгумацию трупа Ревзиной?
Внезапно на экране в кадре возле могилы появился молодой мужчина с лопатой и с размаха вонзил свое орудие в цветастый холмик перед памятником.
Глаза гинеколога округлились. В следующую секунду он кинулся на Петра:
– Сволочь! Что ты делаешь?!
– Не более сволочь, чем ты.
Перехватив руку Сержа, Петр резко дернул ее вперед, проведя захват на излом. Гинеколог заскрипел зубами, пытаясь вырваться из цепких рук, но у него ничего не получалось. Петр усиливал давление на локоть, рискуя сломать однокурснику сустав. Последние силы гинеколога были на исходе, наконец он рявкнул:
– Хватит! Довольно! Я подпишу что угодно, только могилу пусть не трогают. Пусть она спит спокойно. Раз уж пожить ей не удалось в свое удовольствие, так пусть…
– Руки! – Петр достал из кармана заранее приготовленные наручники. Защелкнув их на запястьях Гамаюна, приказал: – Теперь пошли! Вперед! Из каюты!
Гинеколог неожиданно сел на диван.
– Что ты знаешь? Ты ничего не знаешь, – вполголоса произнес он. – Ты думаешь, разоблачил, раскрыл преступление? Дурак ты!
– Возможно… – Петр долго подыскивал подходящие слова, чтобы выразить то, что творилось в душе. – Но я рад, что прижал тебя к стенке…
Исповедь Невидимки
– К стенке? – Серж повернулся к нему, и Петр впервые увидел в его глазах слезы. – Ты бы видел, как Полинка радовалась, когда ей сказали, что после операции она будет жить. Мы вели речь о протезе молочной железы. В каком платье она пойдет за меня. Планировали свадьбу. Я ведь думал, что все – не полюблю уже. Для меня женщины существовали лишь с точки зрения, ну, ты понимаешь, – сосок, лимфоузлы, шейка матки, ЗППП…[7] Я считал себя уже ни на что высокое не способным. А тут встретил ее… Полинку. Она словно возродила меня. Раскрыла. Влюбился как школьник. Многое для себя открывал впервые. И тут этот диагноз… Я так ее любил, а этот камень в молочной железе как начал расти. Еле уговорил ее обследоваться.
– Что ж компьютерную[8] не сделали? – Петр протянул коллеге сигареты, они закурили.
– Да делали… – отмахнулся Серж после второй затяжки. – Только почему-то 10-й грудной не посмотрели. А я понадеялся на Хмельницкую. Уж больно уверенно она отвергла метастазы. Прооперировали, начала моя Полинка восстанавливаться. А потом…
– Что было потом, я знаю, – перебил его Петр. – Можешь не рассказывать. Лучше расскажи, как ты решил отомстить Лизавете.
Серж замолчал, сделал несколько затяжек.
– Не сразу. Сначала меня из петли достали, кое-как откачали. Все потеряло смысл. Все, прикинь! На работу плевать, на здоровье – с высокой колокольни. Я вдруг понял, что не могу дальше жить. Мне нечего делать без Полинки на этой земле. Все потеряло смысл.
Петр вспомнил, что уже слышал нечто подобное, причем совсем недавно.
– Дай-ка угадаю. Тебя спас Матарас.
– Он. У него нечто похожее было в жизни, только раньше… из-за старосты. Действительно, психотерапевт он потрясающий. Влез мне в душу, разложил там все по полочкам. Мне снова жить захотелось.
Петр поймал себя на том, что услышанное его интересует, как увлекательный роман. Он словно перелистывает страницы одну за другой. Неинтересные скучные места ему хочется быстрее проскочить, а психологически насыщенные – посмаковать подольше, прочувствовать.
– Почему же он от мести тебя не отговорил?
– Отговаривал. То, что он хороший психотерапевт, еще не значит, что он хорош во всем остальном. Главная его слабость – алкоголь. Откапаешь его после очередного запоя – он начинает тебе в жилетку плакаться, квашня квашней. В такие минуты понимаешь, что у него еще хуже. Лепи из него что хочешь. Ну и убедил я его твою Элку… того… Запрограммировать на «Абажур, аббат, аббревиатура». Она оказалась весьма гипнабельной. Разыграли все как по нотам – будто совершено изнасилование, на самом деле – введена программа.
Петру стоило больших усилий не заехать кулаком гинекологу в челюсть, но он сдержался. Он так и предполагал, чему удивляться? После введения подобной программы и красное вино – нипочем, и от больших полотен начнешь получать истинное удовольствие.
