Вопросы крутились в голове не переставая, а желание узнать ответы разрывало меня изнутри. Задумавшись, подошел к дверям гостиницы и пнул дверь, едва не прибив ею немолодого, хорошо одетого мужчину, прижимающего саквояж, напоминающий большой пухлый кошелек.
— Смотреть, куда переть! — раздосадованно закричал он, отпрыгивая в сторону. — Понапереехать!
Я замер, прищурившись, с особым вниманием рассматривая жертву своего неучтивого поведения.
— Быть не может! — проговорил, стоило понять, что зрение и память не подводят. — Господин лекарь собственной персоной! Давно не виделись.
Мужичок вскинулся, поджал губы и пригляделся, после чего медленно попятился, бледнея с каждым шагом.
— Вы! — узнал он меня. — Это же вы!
— Я, — радостно согласился. — И снова не один.
— Ой, — пискнул тот самый лекарь, что лечил меня после перемещения в Хастарию. Округлив глаза, он крутил головой, разыскивая, судя по очумевшему взгляду, самого демона.
— Брат не смог приехать, — с печалью в голосе огорчил я лекаря. И тут же добавил, чтоб он сильно не расстраивался: — Зато я не один! С мамой и девушкой. Обе в ужасном состоянии. Вас нам послали боги.
— Нет! — Лекарь затряс головой, словно собирался оторвать ее от шеи. — У меня важный дела. Я уезжать немедля. Вы не стать меня удержать!
— Почему это? — удивился я. — Отрывать вам конечности, конечно, не стану. Я не варвар, как старший братец, и топор при себе не держу. Но у меня есть свои методы, не менее эффективные…
И улыбнулся, демонстрируя серьезность намерений. Эту специальную омерзительно-фальшивую улыбку я унаследовал от деда, сына короля Ригула. Фамильная, так сказать, реликвия!
Лекарь демонстрацию наследия оценил, проникся, смиренно кивнул и спросил уже совсем другим тоном:
— Куда иду?
— Куда вон та девушка велит, — подсказал направление я.
Фрида стояла чуть поодаль. Неестественно прямая спина и чуть приподнятый подбородок выдавали обиду, уж я-то сразу понял. Значит, кто-то успел оскорбить маленькую рабыню, и теперь она строила из себя независимую, могучую и бесчувственную даму, способную все решить самостоятельно.
Мысленно выругавшись, подошел ближе и проверил собственную теорию:
— Нам дали три номера?
— Нет, — отчеканила она, — клятвопреступницам здесь не место. Как и их спутникам. Поэтому возьми мешок и располагайся, а я уйду.
Я возвел глаза к потолку. Собирая волю в кулак, направился к стойке, за которой дежурил ухоженный мужчина среднего возраста с заурядной внешностью.
Он был одет в светлую рубашку с короткими рукавами, тонкий жилет и темные широкие брюки. На ногах обнаружились кожаные тапки с открытыми мысками. Скорбно поджатые губы, алчно следящие за каждым моим движением глаза и тщательно зачесанные назад жидкие волосы выдавали в мужчине лощеного, уверенного в себе дельца.
— Сколько у вас свободных номеров? — спросил, приблизившись.
— Ни одного, — ответил самоубийца, морща нос. Ему было неприятно наше присутствие.
— Тогда освободите три, — приказал я. — Смежные. Принесите туда ужин. И нагрейте воды для девушки. Полную ванну!
— Если вы не слышали, то повторюсь: номеров нет! Выметайтесь. И вы, и клятвопреступница. Не то вызову стражу. Оборванцы!
— Стражу? — усмехнулся я, понимая, что больше не в силах держать ворона. — Ну позови. Пожалуй, будет забавно.
Я почувствовал, как кипит, волнуется внутри сила. Словно игристое вино наполняет бокал, она наполняла меня, шипя, пенясь, разливаясь, нагнетая магический фон. Откинув голову, прикрыл глаза, ощущая, как восстанавливается баланс, как родная стихия накрывает с головой. Злость не всегда отравляет, порой именно она является самым лучшим мотиватором и целителем. Давно забытый, но такой действенный прием…
Спустя минуту, когда я раскрыл глаза и в упор посмотрел на распорядителя номеров, он выглядел совершенно иначе. Растерянный, напуганный, с затравленным взглядом, теперь служащий напоминал воробья, попавшего в лапы к голодному зверю. Не удержавшись, улыбнулся, зная, какое впечатление произвожу в момент прилива сил. Черные волосы до плеч обрамляют бледное, без единой кровинки лицо с неестественно удлинившимся носом, больше похожим на птичий клюв. Рот напоминает расщелину. Но самое страшное — это, пожалуй, глаза: третье прозрачное веко пугало до икоты. Уж я-то знаю. Помню, как впервые увидел себя в таком виде.
Вот и мужик дернулся, вскинул руки перед собой, даже молитву какую-то припомнил. Молитву против служителя богов. Идиот.
— Не поможет, — прокаркал я, — от посланников Совета нет спасения. Лишь в покаянии и смирении выход. Итак, нам нужны номера.
— Да, господин, — прошелестел служащий гостиного двора. — Конечно. Простите. Идите за мной. Есть два номера, а третий я сейчас… Мы найдем. Только дайте одну минуту…
Вернув прежний облик, пошел следом, не глядя по сторонам и представляя, как Фрида с лекарем отреагировали на произошедшее.
Я никогда особенно не светился в образе ворона, чтобы не пугать лишний раз народ. Люди почему-то не любят тех, кто может покарать за грехи, не доводя до суда, а мне нравится ловить на себе взгляды, полные обожания. Поэтому, как только обрел силу ворона, установил для себя и границы. Но в последние два дня мне пришлось нарушить множество личных правил, наплевав на желание быть нормальным в глазах других. Теперь они знают, что я — ученик Шести Старцев. Больше того. Теперь Фрида знает, что я — их око на страже порядка, самый страшный ее кошмар.
Именно вороны разыскивают воров, убийц и клятвопреступников. Последних мы можем покарать на месте, достаточно лишь увидеть рисунок Кахали. Черный цветок с множеством лепестков вокруг маленького нежного бутона. Тот самый, что на ее предплечье. Стоит мне тронуть лепестки, произнести три слова, и они оживут, покрывая тело рабыни черной чумой.
Теперь она знает наверняка.
Поднимаясь на второй этаж и укладывая мать на кровать, я все время думал о том, что может испытывать рабыня, поняв, с кем связалась? Стала бы она помогать всем нам, если бы знала о моей сути? Думал и никак не мог посмотреть на нее, отчего-то ощущая себя едва ли не предателем. Сумасшествие, видит Яровир!
— Вам выйти из комнат, — проговорил лекарь, обращая на себя мое рассеянное внимание. — Простить, но от вас я нервничать и не может лечить. А женщина плохо.
— Делайте свое дело, — ответил, с облегчением выходя, буквально спасаясь бегством. Уже в коридоре наткнулся на служащего гостиного двора.
Тот дрожащими руками передал мне ключи от двух номеров, лепеча извинения.
— Хватит! — гаркнул, забирая ключи. — Принесите во второй номер ужин на двоих и наполните ванну. В ваших же интересах, чтобы нас никто не беспокоил. Я здесь по роду службы, вы ведь не хотите навлечь на себя гнев богов?
