Мусульманские правители также строили обсерватории и оплачивали исследователям путешествия в Индию и Византию для приобретения текстов на санскрите и греческом и перевода их на арабский. Арабский стал универсальным языком научных исследований от Испании до Индии, совсем как латынь в Европе эпохи Возрождения или английский язык сегодня. Это перекрестное обогащение культур и идей, когда Багдад объединял самые просвещенные умы Средиземноморья, Ближнего Востока и Центральной Азии ради изучения греческих, персидских и индийских традиций, ознаменовало золотую эпоху мусульманской науки. Это был век плюрализма и терпимости в вопросах религии, когда мусульмане самых различных сект и даже христиане и евреи работали вместе и общались на одном языке — языке великих открытий.
Мусульманская наука развилась в мощную традицию, использовавшую математику, наблюдение и эксперимент для научных открытий и проверки идей. Мусульманские ученые продолжали использовать, комментировать и развивать труды своих предшественников вплоть до XV в.
Эта научно-исследовательская традиция пережила века раскола и конфликта в мусульманском мире. В X в. против правления Аббасидов поднялись восстания и жестокие конфликты вспыхнули между суннитской и шиитской ветвью ислама. В 1055 г. турки-сельджуки атаковали Багдад и положили конец политической власти халифа. Тем не менее сельджукский правитель построил в Исфахане (Иран) величественную обсерваторию, в которой спустя двадцать лет работал Хайям.
За пределами Ирака оставшаяся часть мусульманского мира распалась на множество враждующих региональных династий, с независимыми правителями в Испании, Северной Африке, Египте и Сирии. Великое единство мусульманского мира было разрушено. Кроме того, внимание этих отдельных династий было отвлечено захватчиками, например, крестоносцами, вторгшимися в Палестину и Испанию, и монголами, атаковавшими с востока. Однако все эти различные династии продолжали строить обсерватории и поддерживать выдающихся исследователей.
В 1258 г. монголы разграбили Багдад, вырезав большую часть населения. В последующие 200 лет новые нашествия монголов и турецких завоевателей, а также «Черная смерть» опустошали мусульманский мир. Многие из крупнейших научных учреждений, лабораторий, школ и даже дорог и каналов в ведущих мусульманских центрах цивилизации были разрушены. Говорят, что во время первого захвата Багдада монголами, в Евфрат было выброшено столько книг, что воды стали темными от чернил.
Разрушение Багдада, столицы империи, уничтожило один из центров образования мусульманского мира, но даже оно не остановило продвижение научных исследований. Вместо этого в XIII–XVI вв. в Северной Африке, Сирии, Персии и Центральной Азии появлялись другие центры, где совершались научные открытия в медицине, оптике и астрономии. Многие багдадские рукописи были спасены и перевезены в Персию и другие места. Везде, где бы ни правили просвещенные султаны или другие лидеры, они продолжали оказывать покровительство исследователям и ученым. Во многих областях эти более поздние научно-исследовательские центры добились успехов, даже превзойдя достижения времен Аббасидского халифата в Багдаде.
Затем, после более 500 лет раздробленности — с X по XV в., начиная с XVI в. мусульманским миром стали править три крупнейшие империи: Османская, правившая большей частью Северной Африки, Балкан, Малой Азии и Ближнего Востока; Сефевидская, правившая Ираном и частями Центральной Азии; и империя Моголов, правившая Северной и Центральной Индией (см.: рис. 6.1, области 16, 17 и 18)[10].
Поначалу османы решительно поддерживали целый ряд сфер научного образования, включая заимствование и усвоение европейской военной технологии. Однако после ряда восстаний в начале XVII в. османские правители сосредоточились на насаждении суннитской ортодоксии для укрепления своего правления. Это стремление стало определяющей чертой Османской империи, и новые философские веяния, способные поставить под вопрос религиозную веру, оказались под запретом. С середины XVII по начало XIX в. османы отвернулись от мусульманской традиции нововведений и отгородились от новых идей, возникавших в Европе, предпочитая обеспечивать политическую и социальную стабильность, воспитывая конформизм и возрождая традиционный подход к знаниям, основанный на следовании религиозным текстам.
Сходные тенденции развивались в династиях Сефевидов в Персии и Моголов в Северной и Центральной Индии. При Ильханидах и других предшествовавших правителях Персия жила в условиях религиозного плюрализма и терпимости и многие века служила центром передовой науки. Подобно османам, обратившимся к ортодоксальной суннитской религиозности для того, чтобы обеспечить поддержку своего правления, Сефевиды начали заниматься насаждением крупнейшей альтернативной ветви ислама — шиизма — для укрепления своей власти. Сефевиды превратили шиизм в свою официальную государственную религию; обращение в него сделалось обязательным, а представители суннитского духовенства истреблялись или изгонялись. Шиитские религиозные лидеры получали землю и деньги в обмен на лояльность и неуклонно наращивали контроль над образованием и правительством.
В империи Моголов, как уже было показано в главе 3, первоначальный расцвет наук и искусств при религиозно терпимых правителях сменился беспощадным и деспотичным правлением Аурангзеба, стремившегося подчинить общество жесткой суннитской ортодоксии. В результате к XVIII в. крупнейшие правители мусульманского мира, совсем как правители Китая после завоевания маньчжуров, занимались реставрацией многовековой ортодоксии как средства укрепления своего политического режима.
И все же, учитывая славные достижения мусульманской и других научных традиций, которые сохранялись на протяжении многих веков, нельзя не задаться вопросом: почему, в отличие от современных европейских наук, они не смогли добиться успехов, приведших к индустриализации?
Разнообразие мировой науки и различные подходы к пониманию природы
Подходы к естественным наукам различались в зависимости от эпохи и цивилизации. Одни традиции, например, китайская, добились огромных успехов в применении растительных лекарственных средств, но остались слабы в общей анатомии. Другие, как, например, традиция индейцев майя в Центральной Америке, были чрезвычайно точны в наблюдательной астрономии, но крайне слабы в физике и химии.
Тем не менее для большинства досовременных научных традиций было характерно наличие нескольких общих элементов. Во-первых, их научное понимание природы обычно было встроено в систему миропонимания, сформулированную в религиозных и философских традициях соответствующих обществ. И несмотря на возможность возникновения серьезных конфликтов, если научное исследование природы вступало в противоречие с тем или иным элементом религии, этого обычно удавалось избегать посредством признания определяющей роли религии, так что научные открытия нужно было привести в соответствие с религиозными верованиями. Это не означает, что религии выступали против науки — совсем наоборот! Большинство политических и религиозных лидеров содействовали и научным, и религиозным исследованиям, полагая, что они поддерживают друг друга. Многие выдающиеся знатоки конфуцианства, мусульманские судьи и католические священники были одновременно выдающимися математиками и учеными. По большей части тщательные наблюдения за природой, включая точное измерение движения планет и явлений природы, ценились как привилегированный тип знаний политических и религиозных элит либо считались социально полезными для развития архитектуры, сельского хозяйства и медицины.
