— Тут есть, кому работать. Ступай в замок. Там будет, чем заняться.
Однако в замке заботы для неё не нашлось. Слуги чинили покорёженные ставни, посуда на кухне сверкала чистотой. Ярушка села бы за вышивание, да только в такое время это было совершенно некстати. Поэтому она бродила по замку, словно тень.
Мысли об Ирвальде не давали ей покоя. Как он мог оставить её так надолго, не потрудившись даже предупредить? Слова его отца жгли душу горькой обидой.
— Ты опять грустишь? — Миклош нарисовался, словно из ниоткуда, и протянул ей горсть лесных ягод. Ладошка его была грязной и липкой, но Ярушка с благодарностью приняла угощение.
— Себрий собирается к торговцам. Много инструмента сломано. Внешний двор конюшни полностью разрушен, а нечем чинить.
— Я хочу с ним, — обрадовалась Ярушка.
— Как так? — коротышка замер с открытым ртом, — а если хозяин вернётся, а тебя нет?
— Если вернётся!
— Знаешь, так ведь всегда и бывает. Только соберёшься сделать что-то тайком, как все тут же соберутся, чтобы поглазеть. Он вернётся, едва ты уедешь, зуб даю.
— Ну и чёрт с ним! Я еду! — твёрдо решила Ярушка и поспешила переодеваться в дорогу.
Зельда, как всегда, хмурилась, но Себрий не возражал против хорошей компании, взяв, однако слово, что Ярушка не станет вмешиваться в его покупки. Миклош увязался следом, и ей ничего не оставалось, кроме как позволить ему устроиться рядом. Седло было достаточно большое, чтобы поместились оба.
Себрий выделил хозяйке дюжего чёрного коня. Ярушка уже не боялась этих рогатых красавцев и ласково потрепала зверя по загривку. Конь приветливо заржал и тряхнул роскошной блестящей гривой. Ярушка рассмеялась и поцеловала его мокрый нос.
— Красавец!
— Прокатимся с ветерком, — пообещал Себрий.
Кони оказались резвыми. Они лихо перескакивали через кочки и мелкие речки и неслись, не зная усталости. Ярушка ликовала и смеялась, как озорное дитя, подставив лицо навстречу ветру — ей так давно этого не хватало.
Вскоре они домчались до табора торговцев. Спешившись, Ярушка взяла коня под уздцы и прошлась среди шатров, с интересом рассматривая выставленные на продажу товары. С их приездом лагерь оживился. Торговцы высыпали из шатров, однако никто не зазывал, не предлагал ей купить у него товары. Все только пялились на неё, будто на диковинного зверя. Ярушке стало немного не по себе, и она жутко обрадовлась, увидев знакомое лицо.
— Маришка! — окликнула она цыганку. Та обернулась и расплылась в улыбке, признав княгиню.
— Как же я рада тебя видеть!
Ярушка не сдержалась и обняла цыганку, целуя в щёку. Маришка оказалась более скромной и торопливо увлекла её за собой в шатёр.
— Как это владыка отпустил тебя гулять по табору? — удивилась она.
— Его здесь нет, — призналась Ярушка.
— Не боишься, что он разозлится, если узнает?
— Не боюсь.
— Что ты ищешь у торговцев? — поинтересовалась Маришка.
— Пока не знаю. Может, причешешь мне волосы? — попросила она цыганку.
— А то!
Маришка распустила её косы, тщательно расчесала гребнем густую копну и стала укладывать в затейливую причёску.
— У тебя такие добрые руки, — сказала Ярушка, — прям от души отлегло.
— Что приключилось-то? — подозрительно спросила цыганка.
— Да ничего, — соврала Ярушка, — просто устала.
— Ты как будто исхудала.
— Разве это плохо?
— Владыка не обижает тебя?
— Что ты! — воскликнула Ярушка, — он меня и пальцем не тронул.
— Это хорошо, — похвалила цыганка, — мой, бывает, поколачивает меня, если что не нравится. Но это обычное дело.
— Что в этом обычного? — не поверила Ярушка.
— Бывает, я сама виновата. Бывает, под горячую руку попаду. Но это в моей семье так, а в твоей — вы сами хозяева. Не обижает, и слава Богу.
— Маришка, — неуверенно начала Ярушка, — а бывало такое, чтобы муж оставлял тебя одну?
— Конечно, — усмехнулась цыганка, — кто ж ещё за товаром присмотрит, когда ему надо ехать.
— А если надолго?
— Смотря насколько. Если на пару дней, так это часто случается. Но дольше — никогда. Он старый и ревнивый чёрт. Боится, что я на кого глаз положу. Поэтому сторожит, как собака.
— Понятно, — улыбнулась Ярушка. Но улыбка получилась натянутой, и цыганка это заметила.
— Ты такая красавица, — сказала она девушке, — что тебе переживать? Ведьмы — то пустое. Владыка всё равно к тебе вернётся. Вот посмотришь.
— Я и не думала о ведьмах.
— Думала, — цыганка по-матерински поцеловала её в макушку, обнимая за плечи, — мужичьё, оно такое. Не устанет гулять, покуда есть бабы, я-то уж знаю. Так что забудь — незачем сердце терзать. И хорошенько поешь, а то одни глаза остались.
— Как у тебя легко всё выходит, — прошептала Ярушка, — не могу я так.
— Сможешь, — пообещала цыганка, — молода ты ещё. Вот поживёшь с моё, ещё и не то сможешь. Запомни: мужик — он как ветер в поле. Только подумаешь, что любит, оглянёшься — ан-нет его, улетел. Так что живи себе в довольстве да радуйся тому, что тебе Бог подал. Многие в нищете умирают. И корочка хлеба им милее самого жаркого поцелуя.
Ярушка ушла от цыганки с тяжёлым сердцем. Не утешила её Маришка, только ещё больше расстроила. Хотя она и понимала, что не со зла.
— Какие у тебя волосы, — восхищённо присвистнул Миклош, — ещё бы корону княжескую…
— Не надо, — грустно улыбнулась Ярушка, — и так хорошо.
— Что-то ты мне не нравишься, — пробормотал Миклош.
— А только что восхищался!
— Я о другом.
— На всех не угодишь, — пожала плечами Ярушка.
— Поменьше надо слушать глупых баб!
Ярушка не стала отвечать, взобралась верхом на коня и протянула Миклошу руку. Тот мотнул головой и лихо прыгнул в седло позади неё.
Между тем Себрий нашёл все, что ему было надо, и готовился отправиться в обратный путь. Новая причёска Ярушки ему понравилась, о чём он тотчас же сообщил, свистнув при этом достаточно громко, чтобы добрая половина табора повернула к ним любопытные носы.
Назад они ехали чуть медленнее. Ярушке не сильно хотелось возвращаться в замок. Она кивнула Себрию и направила коня через поле, любуясь цветами. Ноги она держала высоко, помня о том, как её однажды укусил пёс. Конюший, казалось, ничего не боялся. В этом мире он был своим в доску, и мог в случае чего держать ответ могучей когтистой лапой.
Достигнув леса, они повернули коней и стали ехать вдоль деревьев, прячась от палящего солнца. Миклош вдруг забурчал, требуя искать другой путь. Он суетился и чихал, жалуясь на пыльцу. Ярушка досадливо косилась на него, недоумевая: они уже давно покинули места, усеянные цветами. Понад лесом росла густая трава.
