Глава 21
Старые добрые коридоры… Хотя насчет добрых можно поспорить: едва прошли десяток, а уже напоролись на корижор и двух серн.
И все же свобода. Дикая, опасная, но свобода. Дышим прохладой древних туннелей, мягкий синий свет в воздухе легкой дымкой, на плитах тоже, словно невысохший лак.
И мы идем.
Куда, не важно, главное – идем. Борис что-то насвистывает, будто и не были у людоедов.
Но мыслями я еще там. Ноги несут за Борисом, взгляд опущен.
– Опять нос повесил, Владик.
– Надо было взять…
– Кого?
– Лауру.
– Так и взял бы.
– Испугался.
– Чего? Ее милой улыбки? Тебя, вроде, не смущало, когда ее… это самое…
– Испугался, что запутаюсь, где добро, а где зло. Катя, красавица девочка, мы с ней огонь и воду, бросила меня умирать, а исчадие ада Лаура едва знала, но отдала жизнь… Долбаные Руины, тот еще миксер!
– О да, чего здесь только не химичится. Их создали, чтоб мешать все на свете, даже не сочетаемое.
– Смешаешь все, выйдет грязь.
– Она и выходит. В девяносто девяти из ста. Но случается и что-то сносное. Рандомно, и все же…
– И что вышло бы из меня и Лауры? Я, очарованный ее собачьей верностью, что не нашел в Кате, к ней привязался бы. Ее рацион постепенно перестал бы казаться чем-то ужасным. И так время от времени убиваем, не пропадать же трупам. А потом перестал бы обращать внимание. Видеть, как она ест себе подобных, стало бы нормой, еще и меня бы угостила, а я, чтоб не расстраивать, куснул бы… Продолжать?.. Нет, так нельзя. Когда можно все, это плохо. Мы же видели мерз.
– Видели.
– Не хочу стать таким. Не святой, но все-таки человек. И хочу им быть хоть малость.
– Похвально. Я обеими руками за. Так чего же тебя гнетет?
– Не знаю…
– Дай угадаю. Чтобы поступить правильно, пришлось запачкаться. Предать, как Катя. Бросить умирать того, кто тебя любит.
Вздыхаю тяжко.
– Сочувствую, Владик, но Руины не колышет, в какое пекло нас бросить. Им главное – бросить. И крутись как хочешь. Арху по фиг, треснет твой хребет или нет. Учись думать, что в любой ситуации поступаешь наилучшим образом.
– Извини. Что-то я раскис.
– Ничего, Руины вылечат мигом. Пройдет полчаса, и напоремся на тварь, что захочет нас слопать. Меланхолию сдует, гарантирую.
Спорить я не стал. Не надо быть провидцем, чтобы знать, что так и будет, иначе это не были б Руины.
Наткнулись на каменного голема. Не знаю названия, но с виду – самый настоящий каменный голем. Фигура человека, метра два, кожа из камушков, зерен, глины, песка. Прямоугольные пласты гранита в роли доспехов, когда-то, наверное, лежали в кладках, были частью плит.
– Что за красавец? – спросил я.
– Самураб.
Голем внушительный, но шагает на нас со скоростью ходячего мертвеца, потолок коридора вынуждает его сутулиться, в ручищах громадные мечи, но без рукояток, только клинки, словно из кузницы унесли недоделанными. Видел такие, когда бились с многоножкой. Они торчали в ее воротнике.
Зарядов в плазме до черта, к тому же, узнал, как восполнять, режим экономии теперь не актуален.
Прицелился паршиво, красный головастик нырнул голему не в грудь, а в плечо.
Прежде чем огненно-пылевое облако заставило нас отшагнуть и прикрыть лица ладонями, я заметил, голему оторвало руку, та пробила правую стену, а голем – левую.
Я прокашлялся.
– И почему самураб?
– Лучше показать.
Борис пошел к разорванной середине коридора, вплываю за ним в горячий туман.
Поворот в левую брешь. Пробита не только эта стена. Идем по пещере брешей, она пронизывает стопку коридоров, а упал голем вообще этажом ниже.
Мы замерли на краю ямы, этажом ниже комната, оттуда едкий запах, стены и пол в толстой пористой корке, словно вулканическая накипь. В центре колодец, его живые стены пульсируют во мраке, из них торчат блестящие венцы зубов-кинжалов.
