Они вернулись с поминок поздно. Ирма сразу ушла к себе, а Алекс долго не мог уснуть: ворочался на диване в гостиной, куда его определили в первый же день, как он приехал, думал о происходящем. Но в голову лезли совершенно другие, более откровенные мысли и фантазии. Об Ирме, которая была совсем рядом. На втором этаже двухъярусной квартиры. Всего несколько метров, а казалось, их отгораживала целая пропасть. И это сводило с ума. Чтобы хоть немного унять взбунтовавшееся сердце, набатом ухающее в груди, Алекс решил выпить кофе, как услышал грохот и женский крик. Он не сразу понял, что стряслось, а когда сообразил — сердце остановилось.
Алекс влетел в спальню и застыл на пороге. Он искал Ирму и не находил. Ветер швырял в распахнутое окно ледяные капли, рвал занавеску. Жалобно подвывал где-то под потолком и звенел в стеклянных каплях люстры. Постель смята, на полу разбитый ночник. И крик. Отчаянный. Рвущий барабанные перепонки. Она была рядом, но он не видел её. Повертелся как обезумевший и, наконец, нашёл. Она сидела в углу у самой лестницы, зажав руками уши, и кричала. Надрывно, словно раненый зверь. Волосы всклокочены, взгляд безумный. Метнулся к ней, упав на колени рядом. Попытался отнять руки, но Ирма ударила его коленкой в челюсть. На мгновение в глазах потемнело. А когда он вновь смог видеть, Ирма уже не кричала. Смотрела мимо него и беззвучно шевелила губами. Из носа текла кровь, собиралась на подбородке и крупными каплями падала на ворот банного халата. Выругавшись сквозь зубы, Алекс стянул с себя майку и осторожно зажал кровоточащий нос. Ирма вздрогнула, но никак не отреагировала. Она по-прежнему зажимала уши и раскачивалась взад-вперёд.
— Ирма, — тихо позвал её Алекс. Никакой реакции. — Родная, посмотри на меня. Это же я, — он обхватил её запястье и с трудом отнял от уха. Рука безвольно упала на пол. — Всё хорошо, девочка моя, — ослабла и другая рука. Он убрал от носа футболку — крови не было. — Я рядом. Всё хорошо, Ирма. Ты слышишь?
Она слабо кивнула. Алекс подушечками пальцев коснулся её растрёпанных волос, убрал со лба закрутившуюся прядку. Ирма перевела взгляд на него. Глаза её просияли.
Алекс улыбнулся и прижал её к себе. Ирма обняла его. Он гладил её спину, спрятанную под махровой тканью. Запускал пальцы во влажные волосы, вдыхал их цветочный аромат, сводящий с ума до мурашек по телу и сердечного трепета. До помутнения в глазах и взрывной дозы адреналина в крови. Она распаляла в нём желание, доводила до исступления сейчас как никогда. И ему стоило больших усилий разорвать такую долгожданную близость. Бережно он отодвинул Ирму от себя и заглянул в её блестящие от слёз тёмные глаза.
— Как ты? — спросил он севшим голосом. — Что произошло?
Ирма неуверенно повела плечами. Не хочет отвечать? Почему?
— Родная, поговори со мной, — он чувствовал, как страх пробирался под кожу, влезал в голову. Колющий, иррациональный. Алекс боялся за Ирку. Единственную и любимую женщину в своей жизни.
— Ирма, пожалуйста, — умолял он, заглядывая в её перепуганные шоколадные глаза, — ответь. Хоть что-нибудь, иначе я свихнусь.
«Голос… — непослушными пальцами показала она, поднеся их самому лицу Алекса. — Я слышу голос… Детский…Плач…Всё время…Алёша, я не могу больше…»
Она опустила руки и всхлипнула. Алекс отвёл глаза от ставших едва различимыми в полумраке пальчиков и забыл обо всём. Увидел лицо Ирмы — бледное, потерянное. Её полуоткрытые губы дрожали. А в широко распахнутых глазах плескался дикий, первобытный ужас.
— Твою мать! — процедил Алекс и крепко прижал Ирму к себе. Ему бы утешить её, успокоить. Сказать, что всё будет хорошо или ещё какую глупость. Растормошить, отвлечь от гнетущих мыслей и того, что сейчас творилось в её душе. А то, что там происходило нечто жуткое и нестерпимое, Алекс не сомневался. Но он не мог. Страх, захлестнувший его ледяной волной, сковал язык. Лишил здравого смысла, сил. Единственное, что он мог — каменной хваткой прижимать её к себе, хоть как-то даря ей ощущение защищённости. Показывая, что он рядом. Что так было и будет всегда.
Ирма слабо обхватила его за шею, а потом неожиданно поцеловала. Робко, словно делала это впервые. Заглянула в глаза, пробежала пальцами по его спине. Вниз — вверх. Обжигающе холодной ладошкой провела по груди, тыльной стороной тронула небритую щеку, большим пальцем обвела контуры губ там, где когда-то был шрам. Алекс перехватил её запястья, завёл за спину. Сжал затылок и накрыл её влажные, чуть солоноватые от крови губы жёстким, требовательным поцелуем. Он не хотел и не мог быть ласковым. Нежность проиграла в неравной борьбе страсти и ещё чему-то жгуче-болезненному, лишившему рассудка. Короткая мысль, что Ирма оттолкнёт его, мелькнула в голове и растаяла в тот миг, когда она сильнее прильнула к нему.
Как они оказались в спальне, Алекс не помнил. Только Ирму. Любимую и всецело его…
…Пляшущий огонёк дрогнул и потух. Алекс оторвал взгляд от зажигалки, прислушался. На улице не колыхнулась ни единая веточка, не шелестела листва. Вокруг тишина, прерванная осторожным стуком. Рука дрогнула, выпустив зажигалку. Алекс резко обернулся и столкнулся с обжигающим взглядом родных глаз. Одетая в спортивные брюки и футболку, Ирма стояла на пороге спальни, одной рукой придерживая балконную дверь, а другой сжимала какую-то тряпку. Что это его майка, Алекс понял, когда Ирма запустила ею ему в лицо.
«Уходи. Я больше не нуждаюсь в алиби», — быстро отжестикулировала она и указала на выход.
Не произнеся ни слова, Алекс вернулся в спальню, пересёк комнату, отдалённо схожую с петлёй знака бесконечности: без углов, полукруглую и суженную к выходу, — и остановился у кровати. Ирма встала напротив, распаляясь напутственной речью. Алекс особо не вникал. Думал о своём. Оказывается, всё то время, что они лежали вдвоём, и он думал, что Ирма спит, она притворялась. Она не спала. Ждала, когда он уйдёт. Сам. Не прощаясь. А он не ушёл. Да и не собирался. Поэтому теперь она его выгоняла. Гордо вскинув голову, бросая ему обидные слова. Словно он пустое место. Типичный мужик, воспользовавшийся ситуацией, когда она в бреду спутала его с покойным мужем. Последнее больно задело. Острым когтём царапнуло по сердцу.
«Она, значит, перепутала, а он нагло ей попользовался», — мысленно заключил Алекс и криво усмехнулся. Теперь он точно не уйдёт, иначе она до конца дней будет гоняться за призраками, не находя его настоящего.
— Чёрта с два, я уйду! — гневно бросил он, швырнув майку на пол.
«Да что ты себе позволяешь?!» — Ирма выпучила на него глаза, вспыхнувшие недобрым огоньком.
Но она отпрянула, когда Алекс шагнул к ней. Замерла. Её красивое лицо перекосила гримаса ужаса, словно она только что увидела привидение. Она отрицательно замотала головой, отступая всё дальше. Алекс проследил её взгляд. Из-за пояса джинсов выглядывали края старого шрама, который он получил, вытягивая Шумахера из пылающей мазанки, — от бедра до бедра. Посмотрел на Ирму. В её блестящих слезами глазах читалась жуткая, нечеловеческая мука. Сердце с размаху врезалось в рёбра, тянущей болью отозвавшись в травмированном позвоночнике. Что же он, кретин, наделал? Напугал её до смерти, но он не желал этого. Всё должно было произойти не так. Как угодно, только без её измученных тоской и отчаянием любимых глаз. Ирма упёрлась спиной в стену и, закрыв лицо руками, опустилась на пол.
