Лариса Белозерова. Москва
Глава 1
Лариса Белозерова отперла дверь квартиры старым теткиным ключом и вошла внутрь. Длинный коридор был привычно темен, только в его конце слабо светилось оконце ванной, дверь в которую снес кто-то из последних жильцов коммуналки.
Лара сбросила с плеча сумку, разулась. Но, ступив на пол голыми ногами (капроновые колготки не считаются), почувствовала под ступнями песок, нанесенный подошвами прошеных и непрошеных гостей этой квартиры, за которыми некому было убрать. Пришлось обуться. И идти через длинный коридор на высоченных каблуках, от которых Лара так мечтала избавиться.
Доковыляв до ванной, она нашла на батарее тряпку, намочила ее и вернулась к входной двери. Кряхтя, Лара наклонилась и принялась мыть пол. Когда от песка не осталось и следа, она с наслаждением скинула туфли и прошлепала по еще влажному паркету к туалету, чтобы швырнуть в ведро тряпку. Но ведра там не оказалось. Как и унитаза. Вместо него на полу стоял пластиковый таз, к огромному облегчению Лары, без следов чьего-нибудь облегчения. Туда она тряпку и кинула. Потом сполоснула руки, стянула колготки и, сев на край облупившейся ванны, сунула под водяную струю ноющие ноги.
– Хорошо, – прошептала Лара, ощутив приятное покалывание в пальцах.
Пока истомившиеся в тисках модельных туфель ноги отходили, Лара осматривалась. Как и следовало ожидать, ванная комната представляла собой жалкое зрелище. На стенах вздутая краска, на потолке черная штукатурка, трубы текут, раковина в трещинах, а по загаженному полу неспешно прогуливаются гигантские прусаки, не боясь ни света, ни человеческого присутствия.
– Кошмар, – резюмировала Лара, но без горечи. Она знала, в каком состоянии будет выкупленная ею коммуналка.
Еще бы не знать! Лара Белозерова, можно сказать, в ней выросла, хотя проживала она вместе с родителями совсем в другой квартире – отдельной, двухкомнатной, на другом конце Москвы. Здесь же, в этой запущенной коммуналке в районе Садового кольца, жила ее бездетная тетка, которой Ларины родители спихивали дочь в тех случаях, когда надолго уезжали из дома. А поскольку делали они это часто (оба играли в джазовом оркестре – мама на фортепиано, отец на саксе), Лара проводила с теткой большую часть своей жизни.
Тетку звали Ивой. Иветтой, как она представлялась, и Лизаветой, как было на самом деле. Тетка всю жизнь проработала в Малом театре гардеробщицей, так что ее племянница с младых ногтей приобщалась к высокой культуре. Сама Ива тоже была причастна к искусству. С юности и до самой смерти она пела в самодеятельности и участвовала в постановках драматического кружка при ЖЭКе. Голос у нее был отменный, актерские способности тоже присутствовали, поэтому Ива мнила себя несостоявшейся примой, лишенной возможности выступать в Малом только потому, что война и эвакуация помешали ей поступить в театральный вуз. Уверенность в непризнанной гениальности наложила на тетку свой отпечаток – до самой смерти в возрасте восьмидесяти лет Ива носила расшитые золотой тесьмой пиджаки, каблуки, красилась, делала начес а-ля Джина Лолобриджида и не расставалась с янтарным мундштуком. Даже на смертном одре она покуривала свои тонкие сигаретки, настаивала на опрыскивании себя духами и все норовила улечься так, чтобы в случае, если смерть заберет ее во сне, никто из обнаруживших Иву не заметил ее второго подбородка.
Когда старуха умерла, ее комната досталась племяннице. Лара тогда только окончила институт и устроилась на работу – помощником редактора на телевидении, – и своя жилплощадь пришлась ей как нельзя кстати. Но, переехав в теткину комнату с намерением радоваться жизни: водить подруг, друзей и новоиспеченного жениха для проверки половой совместимости, – она вынуждена была признать, что унаследованные ею «хоромы» для этого совершенно не годятся. А все из-за соседей, коих насчитывалось двенадцать человек, и половина из них скоротечно приобрела алкогольную зависимость. Раньше, насколько Лара помнила, они только попивали, отмечая выходные символической бутылкой, а праздники шумными застольями, теперь же эти люди пили по-черному. Результат – дебоши среди ночи, ругань круглые сутки, горы пустых бутылок в коридоре, блевотина на кухонном полу. Радоваться жизни в такой обстановке Лара не могла. Остальные обитатели коммуналки тоже, но за многие годы совместного проживания они научились абстрагироваться от окружающей мерзости, а главное – давать разудалым соседям отпор. Особенно в этом преуспела старуха Берг (за глаза называемая всеми Графиней), способная отшивать приставал одним лишь колючим взглядом потускневших карих глаз. Другие поступали иначе: кто облаивал, кто милицией грозил, а кто и в морду давал. И только Лара не могла справиться с пьяницами. По ночам те ломились именно к ней. Из ее хлебницы они воровали хлеб на закуску и гадили мимо унитаза именно в дни ее дежурства.
Пришлось Ларе оттуда съехать. Но перед тем как вытащить из Ивиной комнаты последний чемодан, она дала себе слово обязательно сюда вернуться. Не конкретно в теткины метры, а именно в квартиру, и единственной хозяйкой.
Старая коммуналка была для Лары не только частью приятных детских воспоминаний, которые хочется подольше сохранить, она была ее мечтой. Кто-то мечтает иметь виллу на Канарах, кто-то замок в Шотландии, кто-то двухуровневый пентхаус на Манхэттене, а Лариса Белозерова представляла свое счастливое будущее только в этой квартире. Еще девочкой, лежа на теткиной софе и глядя в потолок с остатками затейливой лепнины, или стоя у окна, из которого открывался вид на старинную улочку, или бродя по коридору, где из-под отошедших обоев выглядывали наклеенные на стены газеты, датированные 1915 годом, Лара ощущала дикий восторг – ведь все это было так не похоже на их типовую квартиру, их дом, их район. Там все безликое, бездушное, никакое, а тут – даже под ободранными обоями история!
Вот это, пожалуй, больше всего Лару и завораживало. Каждый день, входя в кухню, она подолгу стояла у двери, держась за медную ручку, чудом сохранившуюся еще от первых хозяев квартиры. Она трогала ее, и дух захватывало от того, что пальцы касаются вещи из далекого прошлого, а к ней, в свою очередь, прикасались люди, жившие в те годы, а значит, эта ручка все равно что машина времени, соединяющая настоящее с давно минувшим…
В теткиной коммуналке вообще многое напоминало о былых временах: остатки паркета, лепнина, чугунные решетки на крохотном балкончике, оконные рамы, не рассохшиеся и за сто лет. Но мало кто из ее обитателей обращал на это внимание. Они видели уродливые стенные перекрытия, возведенные для того, чтоб из четырехкомнатных хором для одной семьи сделать восемь комнатушек для пяти, утыканную плитами кухню, общую ванную, уборную… А вот Лара именно этого старалась не замечать! Но не получалось – уродующие старинную архитектуру мелочи так и мозолили глаза, поэтому Лариса уже в детстве мечтала, как снесет все перегородки, восстановит лепнину и паркет, как реанимирует камин, разобранный еще в двадцатые. Тогда ее мечты были похожи на маниловские прожекты и даже ей самой казались неосуществимыми. Но времена изменились, расселять коммуналки стало делом обычным, и Лара начала всерьез подумывать о приобретении квартиры в единоличное владение. Одна комната у нее уже была, оставалось выкупить еще семь, и тогда…
