Софи усадила Динку на колени и прошептала ей:
—Малышка, не плачь, я ведь жива! А когда меня не станет, об этом узнаешь ты, но не я. Забавно, правда?
Динка размазала по лицу слезы и спросила:
—Ты правда так считаешь?
—Честное слово,— кивнула Софи.
Она вытащила носовой платок и осторожно вытерла Динкины щеки. Подумав, серьезно сказала:
—Все, что когда-либо приходило в голову людям, как мечта, как сказка, рано или поздно осуществлялось. Вспомни ковры-самолеты, сапоги-скороходы, блюдечко с наливным яблочком — предтечу телевизора, гусли-самогуды… Жизнь после смерти — тоже одна из сказок, моя милая, притом самая древняя. Разве нет? Это та последняя загадка, которую я разрешу уходя…
Софи нежно покачивала прижавшуюся к ней Динку. Крыс уложил тяжелую морду на ее туфли и смешно вздыхал. Вера Антоновна, поджав губы, заявила:
—А все ж таки картины стащили, что б ты тут не говорила!
Софи грустно заметила:
—Об одном жалею — хотела их Диночке на память оставить. Нинушкина правнучка, ты ж понимаешь…
Вера Антоновна сморщилась, будто уксуса хлебнула, и отвернулась. Элечка ахнула. Наталья поджала губы. Петя растерянно пробормотал:
—Диночке?
Электрон рассмеялся. Тамара с Машей изумленно переглянулись. Лелька запротестовала:
—Да что вы! Мы бы не взяли! Музейные полотна! Нет-нет-нет.
—Глупости говоришь,— недовольно буркнула Софи.— Не музейные полотна, а весьма средние эскизы. Так их сам Левитан оценивал, дед вспоминал. А что имя… Ну, Левитан, и что? Такой же человек как ты или я. Вон, Диночка, может, не хуже писать будет.
Софи встала, подошла к двум детским рисункам, долго всматривалась в них. Лицо ее просветлело. Она задумчиво пробормотала:
—Душа вложена, фантазия, вот вам и настоящее искусство. А холодное мастерство художника в наши дни… Зачем? Когда есть фотография?
Софи провела пальцем по картону, улыбнулась рыбе-солнцу, обернулась к гостям и весело воскликнула:
—Ничего! Три оставшихся работы Левитана не пропадут. Веруся уже отнесла их в банк. В две ячейки положила. В одну — для Лели с Диночкой и Тамары, в другую — для Наташеньки.
Лелька схватилась за покрасневшие щеки. Наталья побледнела и отвернулась. Электрон зааплодировал. Элечка смотрела зло, глаза ее неприятно посветлели. Рассеянный взгляд Пети блуждал по комнате, ни на чем подолгу не задерживаясь. Маша восхищенно глазела на подруг.
Тамара пролепетала:
—Не нужно мне, честное слово не нужно, я в этом не понимаю ничего, вот Лелька, она…
—Это в память о Нинуше,— строго перебила Софи.— Ты на нее похожа, детка. На молодую. Вылитая Нинуша, поверь мне. И характер такой же. Упрямая!
Тамара потрясенно молчала. Софи печально пояснила:
—Если б не Нинуша, я бы в блокаду продала крымский пейзаж. А может и остальные следом ушли бы. Она не позволила, да! Карточками поделилась, свои-то я, ворона эдакая, потеряла. Жизнь мне тогда подруженька спасла. И картины эти. Я Нинуше еще в сорок первом обещала: умирать буду, внукам твоим крымский пейзаж оставлю. Пусть знают, что бабушка для них сберегла. А ты — не возьму. Молчи уж!
Элечка обиженно сказала, глядя в сторону:
—Честным людям всегда не везет!
—Это кто ж тут нечестный?! — подскочила Наталья, лицо ее мгновенно залилось краской.
—Не я ведь,— хмыкнула Элечка.
—Право же, — неопределенно пробормотал Петя, — зря ты так…
—Как? — с любопытством спросил Электрон.
—Так… так резко, — помявшись, буркнул Петя.
Маша стукнула ладонью по столу и почти восхищенно заметила Лельке:
—Глянь, они нас сейчас по земле размажут! Ущемленные мои! Честные-пречестные! Лучше бы сознались, кто картины из гостиной умыкнул!
—Это ты на кого намекаешь, лахудра?!— взвизгнула Элечка.
—Скажу прямо,— фыркнула Маша. — Троих человек, нет — четверых, я полностью исключаю. Однозначно, как говорит мой любимый Жириновский.
—Это кого? — заинтересовался Электрон, его зеленые глаза откровенно смеялись.
—Не тебя,— огрызнулась Маша.— Лельку, Томку, себя и Динку, понял, нет?
—А мне за что ж такая немилость?
—Не люблю красивых! Пусть и мужиков,— фыркнула Маша. — К чему мне конкуренты?
—Спасибо за комплимент, и все же?
—А я тебя знать не знаю!— жизнерадостно объявила Маша. — А их — как себя, родную, и всю насквозь честную-пречестную!
—Честную,— прошипела Эльвира.— Не верится что-то.
—Вот-вот,— кивнула Маша.— Я о том же. Не хочу, чтобы даже ты, кудельки с кудряшками, принимала меня за вора. Так что кайся, укравший! Мы простим!
Петя, Наталья и Эльвира смотрели настороженно. Электрон по обыкновению смеялся. Тамара с Лелькой все еще не могли прийти в себя от шока: они увезут домой по эскизу Левитана.
Каяться никто не хотел.
* * *
После завтрака Лелька сказала, что ей срочно нужно кое-куда сбегать. На пару часов, не больше. Вот сейчас сходит, примет душ, а потом быстренько на вокзал.
Машу удивить трудно. Она лишь кивнула. Зато Тамаре такое Лелькино заявление совсем не понравилось. Призрак еще одного племянника, чумазого и наверняка вороватого с пугающей скоростью обрастал плотью.
Оставалась единственная надежда — маленький бродяга не появится на вокзале. Забудет время, номер вагона, что-нибудь перепутает, или старик не пустит — тоже причина.
Тамара грозно сдвинула брови: сама Лелька ей в своих похождениях так и не призналась. Не знала, что Тамара все видела и слышала. Лицемерно заверила, что они с Динкой рассвет встречали. Это в белые-то ночи!
Ничего, сейчас запрыгает. Или пусть раскалывается. И про альбомчик, альбомчик расскажет! То-то Софи обрадуется, как узнает, что он пропал. Правда, она, кажется, подарила его Динке…
И все равно — так врать!
Тамара отбросила в сторону Гоголя и насмешливо поинтересовалась — что именно старшая сестрица забыла на вокзале? Или она не купила заранее обратный билет? Странно-странно…
Маша, которая точно знала, что ОДИН билет до Череповца Лелька купила, озадаченно покосилась на подругу: и правда, зачем ей на вокзал?
Тамара злорадствовала: Лелька чувствовала себя явно не в своей тарелке. Откровенно врать старшая сестрица никогда не умела, поэтому сейчас краснела и бормотала невнятно, что билет ей нужен детский. Она… она просто не хочет спать с Динкой на одной полке. Деньги у нее есть, зачем им тесниться?
Наивную Машу ее объяснение вполне устроило, а Тамара горестно вздохнула: выкрутилась. Вот вам и честная-пречестная. Вроде и соврать не соврала — не придет Сергей, она Динку на его место положит — и правды не сказала.
