Ромашка обиженно отшатнулась и ощетинила загривок.
— Я же специально выбрала для тебя самую сочную!
Долголап ничего не ответил и молча подобрал с пола остатки пижмы.
— Между прочим, котята тоже беспокоятся о тебе, — резко продолжала Ромашка. — Просто удивительно, что они еще помнят, кто ты такой! Ведь ты не часто балуешь нас своими визитами.
— Да ты не думай, что мне совсем не интересно, как вы там, — пожал плечами Долголап. — Просто я знаю, что ты и в одиночку отлично справишься.
— Почему? — с вызовом спросила Ромашка. — Потому, что однажды уже выходила котят без отца? Но это был не мой выбор, Долголап, и тебе прекрасно это известно.
Львиносвет смущенно переглянулся с Листвичкой. Ему очень хотелось поскорее унести лапы из пещеры, но ссорящиеся коты загородили выход. Листвичка со странным любопытством прислушивалась к перебранке.
— Каждый котенок особенный, — продолжала Ромашка. — И каждый заслуживает знать своего отца! Ты просто не понимаешь, что теряешь, Долголап. Если ты не опомнишься, то очень скоро котята перестанут признавать тебя, и вот тогда ты взвоешь, но будет уже поздно.
Не дожидаясь его ответа, Ромашка гордо задрала хвост и вышла из пещеры.
— Ох уж эти кошки! — скривился Долголап. — Вечно поднимают шум из-за пустяков!
Он хотел выйти, но Листвичка преградила ему дорогу.
— Котята — это бесценный дар, Долголап, — негромко сказала она. — Не упускай возможности стать им хорошим отцом. Это гораздо лучше, чем быть наставником, честное слово.
— Тебе-то откуда знать? — ощетинился Долголап.
Листвичка спокойно посмотрела на него своими добрыми глазами.
— Извини, — потупился Долголап. — Просто… понимаешь, я никогда не собирался заводить котят, тем более, от Ромашки. Рядом с ними я чувствую себя неуклюжим и ненужным. И еще каждый кот в племени упрекает меня в том, что я равнодушен к Ромашке! Им-то какое дело? Думаешь, после всех этих нотаций мне хочется заниматься детьми?
— Что за глупости, Долголап? — покачала головой Листвичка. — Эти котята все равно будут твоими детьми, даже если вы с Ромашкой больше не вместе. Пойми, они ни в чем не виноваты перед вами. Отказываясь быть им отцом, ты наказываешь их за собственные ошибки. Ты просто не знаешь, что на свете нет ничего важнее, чем дети.
— Но я не знаю, что мне делать! — закричал Долголап и снова поперхнулся кашлем. — Я ничего не умею…
— Учись! — глаза Листвички грозно сверкнули. — Ты видел, как Ежевика, Крутобок и Дым занимались и занимаются со своими детьми? Неужели ты до сих пор не понял, насколько это важно? Да ты должен постоянно баловать и ласкать своих детей и благодарить Звездное племя за то, что сочло тебя достойным такого счастья!
Львиносвет почувствовал прилив гордости за отца. Ежевика был прекрасным отцом, всегда готовым выслушать своих детей или прийти им на помощь. Когда они были детьми, Ежевика проводил с ними все свое свободное время, ведь Белка почти сразу же вернулась к исполнению обязанностей воительницы. Львиносвет обожал отца и безоговорочно доверял ему.
«Если Долголап не опомнится, то у него с котятами будет, как у Грача с Ветерком», — с невольным страхом подумал он. — «Ведь эти воины Ветра даже не любят друг друга!»
— Львиносвет! — воскликнула Листвичка, слишком поздно заметив, что он стоит здесь и слушает каждое ее слово. — Беги скорее! Спасибо тебе за помощь.
Львиносвет кивнул и вышел на поляну. Он услышал, как Листвичка строго говорит Долголапу.
— Ты никуда не пойдешь, пока не съешь эту полевку. Если хочешь поскорее выздороветь, набирайся сил!
* * *
Возле кучи дичи Львиносвет увидел Ежевику. Выбрав из кучи белку, отец понес ее Белке.
— Это тебе, — проурчал он, бросая дичь к ее лапам. — Я же знаю, как ты любишь белочек!
— Не больше, чем ты, — засмеялась Белка, ласково касаясь носом его носа. — Давай поделим?
Поколебавшись, Ежевика сдался.
— Ладно, только ты съешь столько, сколько захочешь. На меня не смотри, я еще поймаю! Все племя ждет, когда же ты наконец поправишься!
Усевшись рядышком, они принялись за еду.
Теплая волна нежности затопила сердце Львиносвета. «Слава Звездному племени, что наши родители не такие, как Долголап и Ромашка! Они любят друг друга и крепко дружат!»
— Эй, Львиносвет, — окликнул его Ежевика, поднимая голову от еды. — Как насчет охоты? Уголек уже ждет тебя. Сам знаешь, мыши не спешат выстроиться в цепочку и пожаловать к нам в кучу!
— Конечно, — буркнул Львиносвет и, взмахнув хвостом, бросился через поляну к выходу. Он ужасно любил отца, но все-таки, тот порой был совершенно несносен!
* * *
Львиносвет брел по Заброшенной тропе, волоча в зубах белку и двух мышей. Наступила его очередь нести добычу больным. Унылый осенний дождик промочил насквозь его золотистую шерстку и превратил лесные тропинки в скользкие болота.
Два рассвета тому назад, когда Долголап начал кашлять, коты едва не потеряли надежду на то, что план Огнезвезда увенчается успехом. Но с тех пор в лагере больше никто не заболел. Львиносвет даже начал тайком надеяться на то, что они все-таки сумеют одолеть зеленый кашель. О больных, оставшихся в Заброшенном гнезде, известно было лишь то, что они все пока живы. Это вселяло уверенность в будущем.
Заброшенное гнездо встретило Львиносвета мертвой тишиной. Шлепая лапами по мокрой траве, он подошел к пустому пню и похолодел. Внутри него было пусто! Несколько кусочков дичи, изрядно размокшей под ночным ливнем, валялись на дне пня. Судя по запаху, коты уже давно сюда не подходили.
Ледяной озноб пробежал по промокшей спине Львиносвета. «Почему больные не едят? Неужели они настолько ослабели, что уже не могут принести себе еду?»
Он выгреб лапой остатки добычи, уже начавшей превращаться в падаль, и заменил ее свежей едой. Затем выпрямился и огляделся. Пора было возвращаться в лес и поохотиться для племени, но что-то удерживало Львиносвета. Он не мог уйти отсюда, не узнав, почему больные перестали есть.
Медленно, лапка за лапкой, Львиносвет подошел к входу в Заброшенное гнездо. Листвичка и Огнезвезд запретили охотникам даже на шаг приближаться сюда, но Львиносвет знал, что чрезвычайные обстоятельства позволяют нарушить запрет. Подойдя ближе, он с ужасом услышал доносившийся изнутри тихий плач.
Львиносвет замер.
— Что случилось? — крикнул он, и разозлился, услышав, как дрожит его голос. «Будь храбрым!» — в бешенстве прикрикнул он на самого себя.
Несколько ужасных мгновений в Заброшенном гнезде царило молчание. Затем в просвете входа ослепительным белым пятном появилась голова Белохвоста.
— Огнезвезд умирает, — сипло выдавил воитель.
