– Убедиться экспериментальным путем? – поинтересовалась Ленка, подумав про себя, что вдали от дома даже на самых примерных отцов семейств нападает игривое настроение.
– Ну да! – обрадовался Игорь. – Как это в нашей последней песне поется? Напомни мне.
– Я провожу эксперимент один-единственный, ты подготовлен, разогрет, такой таинственный, не все тебе цветочки мять, и я побалуюсь... – подсказала Ленка.
– Так что же ты! Давай побалуемся вместе.
На ловца и зверь бежит. По намеченному Ленкой плану Игорь должен был стать вторым номером ее программы.
– Так как насчет яблок? – Неугомонный текстильщик склонялся над Ленкой плакучей ивой и услужливо улыбался.
Ленка глянула на его красное веснушчатое лицо и поняла, что ее миссия невыполнима в принципе.
– Иди отсюда! – вспылил Игорь.
– Оставь его, – попросила Ленка, – он же от всей души.
Текстильщик смотрел на Игоря глазами побитой собаки и не трогался с места. Игорь переставил свой стул так, чтобы не видеть его и снова обратился к Ленке:
– А не пройти ли нам в номера?
Ленка, ни разу не видевшая Игоря пьяным, наконец поняла, что, видимо, «велосипедовка» и его не пощадила.
– Знаешь, что я тебе скажу, дорогой мой, любимый мой Игорек! – начала Ленка, отодвигаясь от него подальше. – Мы с тобой сколько лет знакомы?
Игорь уставился на свои пальцы, пошевелил ими и, сделав из них какую-то неприличную фигуру, уверенно произнес:
– Лет шесть, не меньше.
– Так вот. Если это не случилось за предыдущие пять-шесть лет и не продвинулось вглубь ни на йоту, значит, так оно и должно быть.
– Что должно быть? – не понял Игорь.
– Как говорится, раньше хорошо не трахались, незачем и начинать.
– Дура ты Ленка, – заржал Игорь, – и принципы у тебя устарелые.
– Я не просто дура, Игорь, я дура порядочная, – миролюбиво ответила Ленка, – и если мне твоя Оля – лучшая подруга, то и ты мне только друг, и не больше.
– Все равно – дура, – настаивал Игорь.
– А может, ты и прав... В последнее время меня все кому не лень дурой называют.
– Вот видишь! – радостно воскликнул Игорь. – Значит, в этом есть доля истины.
– Наверное, – согласилась Ленка, – но ведь обидно!
– Ничего обидного тут нет. Баба должна быть дурой. А если она не дура, то, стало быть, все равно дура!
– Почему это?
– Потому что умных женщин мужики боятся и обходят стороной. А в нашей благословенной стране мужик в дефиците. Так что если хочешь иметь дефицит – притворяйся.
– А я что, по-твоему, делаю? – усмехнулась Ленка.
Игорь засмеялся и полез целоваться.
– Съешь лучше яблоко, – отбивалась она.
– Да я их не то что есть, я их видеть не могу.
Эдик, оставлявший их на время, вернулся и церемонно попросил у Игоря разрешения пригласить Ленку на танец.
Игорь завозражал, попытался встать, что-то пошутил про корову, которая нужна ему самому, но тут же рухнул на стул и устало махнул рукой.
Ленка поднялась с места, поцеловала Игоря в лысину и пошла за Эдиком.
В толпе танцующих почувствовалось едва заметное оживление.
Сначала Ленка обратила внимание только на ослепительно-розовые кружева, а только потом на их обладательницу. Во всей своей невозможной красе навстречу им продвигалась Курочкина. Рассекая людские волны, она бестолково размахивала над головой серебристым палантином и своим решительным видом напоминала рыбу лосось, упрямо идущую на нерест.
– А вот и я! – издалека завопила Курочкина.
Только теперь Ленка заметила, что та была не одна. Пробираясь по проходу между столиков, Любка тащила за руку дедушку лет девяноста пяти, который все время спотыкался и беспомощно оглядывался по сторонам.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что дед был еще даже очень ничего и выглядел вполне импозантно. На нем отлично сидел хорошо потасканный, красный бандитский пиджак, несвежая белая рубашка была аккуратно застегнута на все пуговицы, и даже редкие седые космы, стянутые на затылке простой аптекарской резинкой, смотрелись вполне по-рокерски.
– Подумайте только, – затараторила Любка, – я нашла его прямо у нашей гостиницы. Он стоял такой гордый и одинокий, а все эти бессовестные люди проходили мимо, и только я одна не смогла бросить человека на произвол судьбы.
Музыка кончилась, и вся компания снова направилась к столам.
– Дед, ты откуда? – спросил Эдик, разливая водку.
– Я убит подо Ржевом, – с достоинством ответил дед и, никого не дожидаясь, профессионально опрокинул в себя содержимое пластикового стаканчика.
– Уважаю, – сказал Эдик и налил ему еще.
Дед опять не заставил себя ждать.
Эдик помедлил и снова наполнил его стакан:
– А где же твои ордена, дед?
– А ордена мои, сынок, в кармане.
– А почему не на груди?
– А чтоб не сперли.
– И это правильно, – кивнул Эдик и отвернулся, потеряв к деду всякий интерес.
Курочкина нервно ерзала на месте, словно ей не терпелось поведать Ленке какую-то страшную тайну. Улучив подходящий момент, Любка нагнулась к ней и страстно зашептала:
– Сколько, ты говоришь, твоему Серому лет?
– Ты же у меня уже спрашивала, – напряглась Ленка.
– А если точнее? – настаивала Любка.
– Лет пятьдесят пять, пятьдесят семь...
– Надо же! – восхитилась Курочкина. – Почти пенсионер, а как трахается!
– Когда ты успела? – не поверила своим ушам Ленка.
– А тока шо, – довольно заржала Курочкина.
Эдик, несмотря на Любкину конспирацию, слышал весь разговор от начала и до конца.
– Врешь ты все, Курочкина, врешь и не краснеешь, – встрял он, искоса взглянув на Ленку.
– Я вру? – возмутилась Любка. – Вы что, не видите, я вся переодетая! Он же мне даже молнию на джинсах сломал! Только чудом не убил. Я даже посопротивляться как следует не успела.
– Чего ты не успела? – переспросил Эдик.
– По-со-про-ти-вляться! – отчеканила Любка. – Набросился с таким, знаете, восторгом! С такой жадностью! С таким упоением...
– А может, у нее ранний климакс? – обратился Эдик к Ленке. – Сумасшедшие гормоны, зверский аппетит, потливость?
– Дурное дело нехитрое, – еле слышно сказала Ленка и почувствовала, как у нее затряслись губы.
– А нечего было на двух стульях сидеть, – огрызнулась Курочкина, – и сама не пользуется и другим не дает.
