А сегодня я безропотно слушаю этот бред, что несет Артур, и уповаю на уик-энд. Петер обещал свозить меня к морю. Там, на природе, быть может, все образуется, утрясется… Мы взглянем друг на друга со стороны и поймем, что очень нужны друг другу, и никакие испытания нам не страшны. И пожалуй — даже необходимы испытания…
Я чувствую себя уверенней:
«Нет, Артур не выбьет нас из равновесия!»
…Однако и поездка на море мало что проясняет.
Мы — на острове Рюген. В древнейшие времена этот остров заселяло какое-то славянское племя. Потом его завоевали германцы. Городок Засниц очень живописен, как, впрочем, живописны в Европе все маленькие городки. Не знаю, каков Засниц летом, но сейчас, на пороге зимы, он просто очарователен. В нем присутствует некий северный дух: над старыми домиками, над узкими улочками — низкое, затянутое тучами небо, рядом море — бурное, темно-серое в эту пору года; тут и там по свинцу вод бегут белые барашки… И падает снег. Временами ветер кружит его и залепляет им окна машин и домов, временами он падает тихо, садится на воду, размывает очертания кораблей вдали.
Я кутаюсь в шубку. Мы стоим на пустынном берегу, слушаем вечный шум моря.
Петер показывает рукой:
— Вон тот корабль, видишь? Серый…
— Вижу. Очень большой.
— Он плывет в Швецию… А вот этот — белый, с полосой на трубе… в Россию.
Встрепенувшись, я ищу глазами белый пароход. Его почти не видно за завесой падающего снега. Но я нахожу пароход по черной полосе на трубе. Смотрю на него с грустью. Он так далеко…
У меня вдруг возникает ощущение, что я на него опоздала — загулялась с молодым человеком по берегу и опоздала на свой пароход. И теперь передо мной неизвестность, ибо молодой человек, случайный знакомый, сейчас уйдет. Тогда я останусь одна в этом незнакомом городе.
Петер, и правда, делает несколько шагов вперед. Мелкие камушки шуршат под его ногами.
Петер оборачивается:
— Не отставай, Люба…
Я догоняю его. Он спокойный, задумчивый.
«О чем он думает?»
— О чем ты думаешь, Петер?
— О нас, — он пожимает плечами, будто хочет сказать этим жестом: «О чем же еще я могу думать?».
— А что ты думаешь о нас?
Он берет меня под руку, и мы идем по берегу, шуршим мелкими камушками. Рядом тяжелые ленивые валы медленно накатываются на берег. Падает снег.
Петер говорит:
— Все будет хорошо. Пройдет зима, и опять будет весна. Будет тепло и радостно. Мы ведь не однолетние растения, правда? Мы будем переживать весну вновь и вновь — и каждая новая весна будет наша…
Я киваю. Хотя не понимаю ничего из этих простых слов. Может, не понимаю я оттого, что ждала в последние дни совсем других слов?.. При чем тут зима, когда я ищу поддержки? Или зима — аллегория?
Я показываю рукой:
— Смотри, лед на берегу…
«Петер, ты мало думаешь о нас! Или не совсем со мной откровенен…»
Я опять гляжу на море. Мой пароход ушел…
Новый год
Так, в неясных сомнениях, в дурных для меня предчувствиях, проходит еще месяц…
Петер ведет себя очень ровно. Он внимателен ко мне, по-прежнему предупредителен. Он держится по-мужски. Но мне все кажется, что он недоговаривает что-то. Я в растерянности последнее время. Скорее всего на мое внутреннее состояние, на мое настроение оказывает влияние физиологическая перестройка, что происходит во мне. А я эту перестройку по неопытности проецирую на наши отношения и очень усложняю их. Если все это так, то мне не о чем грустить.
А если не так?..
Петер весь в делах. Клиника, — хоть и небольшая, — отнимает почти все его свободное время. Он — и администратор, и лечащий врач, и исследователь…
Стараюсь помогать ему, чем могу. Часто хожу по библиотекам, подыскиваю литературу по составляемым Петером спискам. Чтобы легче было справляться с этим делом (библиотек много и в разных концах города), Петер делает мне подарок. Теперь рядом с его «мерседесом» в нашем гараже стоит светло-серый «опель». Но я предпочитаю больше ходить пешком. Мне это полезно сейчас. А Петер все еще не знает, в каком «интересном» я положении. Надо как-нибудь выбрать время и сказать ему об этом. Насколько я знаю Петера, его должно обрадовать известие о ребенке…
Сегодня я готовлюсь к празднику. Новый год!.. На листке бумаги рисую фломастером симпатичного медвежонка, рисую и ленточку, опоясывающую его. На ленточке пишу поздравительный текст и по почте отсылаю сие творение соседям — супругам Кох. Они очень любят такие знаки внимания. Очень милые люди, и я с ними дружу.
Родственникам и родителям еще две недели назад я послала поздравительные открытки и подарки. Надеюсь, что все мои поздравления придут вовремя.
А для Петера я пеку торт. Сверху готическим шрифтом швабахер старательно вывожу «Frohes Neues Jahr». Пожелание веселого Нового года — как раз то, что нам нужно. Мне кажется, мы отчего-то не очень веселы в последнее время… Я думаю, когда Петеру станет известно, что я жду ребенка, все сразу изменится. Разумеется, в лучшую сторону! Пожалуй, следует открыться ему сегодня, вернее — завтра. Сказать, едва только часы пробьют полночь.
Это будет сюрприз!
Я улыбаюсь, поглядываю себе на живот. Нет, еще рано видеть признаки. Еще месяца полтора не будет видно. Гляжусь в зеркало. Нет ли изменений на лице? У некоторых женщин лицо во время беременности становится просто безобразным. Нет, никаких изменений у себя на лице не нахожу. Может, только поправилась чуть-чуть.
Будут ли у нас гости? Петер ничего не говорил. И мы ни к кому не пойдем в гости. Ведь это будет наш первый Новый год. Он должен принести нам счастье! Ибо мы оба этого хотим. И это я тоже должна ему сказать сегодня.
Быть может, к нам сегодня придет Артур. Его Катарина давно в Дортмунде. «Учится в университете». Кажется, она закройщица… Слава Богу, что она живет в Дортмунде! Мне кажется, нам с ней будет трудно подружиться. Если она не изменит свое поведение. Ехидненькая девица… Любопытно, как она воспринимает меня? Не думаю, что я пришлась ей по сердцу. А мне-то какое дело?
Звонит телефон.
«Это Петер! Сейчас он скажет, что любит меня (он всегда так говорит в начале телефонного разговора) и уже выезжает. Ведь до полуночи остается шесть часов! И мы должны еще подготовиться…»
— Да, — говорю в трубку.
— Люба, это я!.. — голос у Петера какой-то натянутый.
— Петер, я тебя жду. Скоро все будет готово, что зависит от меня. Но еще требуется мужская рука…
— Я потому и звоню… — не узнаю голоса Петера. — Люба, не жди меня сегодня.
Кажется, я что-то не так поняла. Или ослышалась.
