Кьяра слегка вздрогнула, когда у него под руками оказался разрез на панталончиках.
Юбки пенной грудой путались в ногах. Лукас повернул Кьяру к себе лицом.
— Я не причиню тебе боли.
В ответ Кьяра, поколебавшись, медленно раздвинула бедра.
Просунув руку под тонкую ткань, он нащупал там складки женского естества, жаркие и влажные. Чувство, которое его охватило, не поддавалось описанию. Застонав, он стал гладить их, потеребил завитки волос. Пальцы стали влажными.
Сдерживаясь изо всех сил, Лукас начал не торопясь описывать круги вокруг возбужденного узелка.
Кьяра ахнула. Ее жаркое дыхание коснулось его щеки. О да! О да!
Лукас прижался к ее губам. Язык вошел в ее рот, и он задвигал им. И язык, и рука у нее между ног двигались в одном ритме. Ее губы приоткрылись ему навстречу — жадно, он это чувствовал, — позволяя ему проникать в нее все глубже и глубже. Свободной рукой он погладил ей грудь и ощутил, как у нее затвердели соски. Ее плоть отзывалась на его ласки. И это возбуждало больше всего.
В груди у него родилось рычание. Или это был стон? Лукас считал себя человеком опытным в сексуальных играх, но это ощущение, которое пронизывало его насквозь, было совершенно новым. Ни на что не похожим. Так кто кого из нас учит?
Поразившись этой мысли, он остановился, чтобы перевести дыхание и немного прийти в себя. Ощущения могут подождать. Неожиданно ему показалось, что сейчас нет ничего важнее, чем навсегда оставить память о себе. Свой неизгладимый след в ее уме и на ее теле.
— О, пожалуйста… Ее глаза широко открылись и заморгали на ярком свету. — Только не останавливайся.
— Меня за уши от тебя не оттащат. — Лукас раздвинул складки у нее между ног и пальцем нащупал вход. — Тебе так нравится? — настойчиво спросил он.
Кьяра слегка сжала бедра.
— Д-да.
Он вытащил палец, потом снова ввел. Уткнувшись лицом в его галстук, она стиснула зубы. Ему было слышно ее прерывистое дыхание. Лукас тоже учащенно дышал.
— Ты хоть знаешь, какая ты красивая, Кьяра? — шепнул он.
Ее тело напряглось.
— Только не я.
— Именно ты, счастье мое.
Прижимаясь к нему, она стала извиваться, корчиться, цепляться за него, пытаясь освободиться от напряжения, владевшего ее телом.
Еще, еще немного.
Она отклонилась назад, сбив стеклянные пузырьки на пол.
Ему самому хотелось разлететься на тысячи осколков, но Лукас продолжал держать себя в руках. Шепча ее имя, он ласкал ее, проникая все глубже и глубже.
И тут у нее вырвался прерывистый возглас.
Лукас накрыл ее губы своими губами, принимая в себя этот влажный, ликующий крик наслаждения.
Кьяра схватилась за его плечи. Он тяжестью своего тела прижал ее к конторке, не давая соскользнуть на пол. С растрепанными волосами, с губами, распухшими от поцелуев, вид у нее был дикий, сладострастный и женственный…
Роскошно!
Лукас прижал ее к себе, переводя дыхание, прежде чем произнести хоть слово. В какой-то момент ему пришло в голову выдать что-то умное и смешное, но он тут же передумал. Странно, он даже не помнил, что хотел сказать.
— Мама? — Тишину в комнате неожиданно нарушил стук в дверь. — Можно войти? Лорд Хэдли у тебя?
— О Боже! — Она оглядела комнату.
— Да, малыш. Подожди минутку, я как раз дописываю контрольную работу. — Лукас помог ей одернуть юбки, застегнул сюртук, пригладил волосы и заторопился к двери. Непослушными руками ему после нескольких попыток удалось отодвинуть щеколду.
— Что за чудесный день сегодня, — заговорил он с преувеличенной сердечностью. — А я сижу здесь, как в тюрьме, уже несколько часов. Что скажешь, если мы отправимся подышать свежим воздухом? Может, поработаем над подачей?
К его облегчению, мальчику понравилось предложение и он ничего не заметил.
— Ура! Я сбегаю за битой и мячами, сэр.
— Давай-давай. Жду тебя в саду. — Обернувшись, Лукас посмотрел на Кьяру, которая в этот момент уже заметала рассыпавшиеся по полу красящие порошки.
Она так и не подняла головы.
Лукас постоял немного, потом повернулся и тихо прикрыл за собой дверь.
Глава 18
Ее одолевало беспокойство. Сон не шел. Откинув скомканные простыни, Кьяра вылезла из постели. По небу мчались облака. В разрыве между ними изредка проглядывала луна. Неверный свет от нее падал на ковер на полу, и через миг все снова погружалось в предгрозовую тьму. Моросил дождь, стекая по свинцовым переплетам окон. Она приложилась щекой к стеклу, ощущая прохладу разгоряченной кожи. Ей сразу стало легче.
Жар и холод. Белое и черное.
Жизнь не часто можно описать в таких простых терминах.
Кьяра вздохнула, стекло затуманилось. Ее мучила совесть. Она вела себя как настоящая распутница. А еще ее одолевало любопытство и какое-то странное воодушевление. Она должна была испытать стыд, но не чувствовала себя виноватой.
Может, нельзя было пользоваться моментом, чтобы получить удовольствие?
На этот вопрос у Кьяры не было ответа. Да и более просвещенные умы не смогли бы дать ответ на такой философский вопрос.
Она вышла в коридор, постояла и направилась в библиотеку. Ей нужна была книга, предпочтительно на какую-нибудь навевающую сон тему — например, про севооборот в сельском хозяйстве, — которая поможет отвлечься и успокоиться. В то же время тема, имевшая отношение к разбрасыванию семени, могла оказаться не такой умиротворяющей.
Как, интересно, поступает этот дьявол Хэдли, когда необходимо избавиться от… фрустрации?
Мужчина одиночеством мучиться не будет, заверила она себя. К его услугам имеются дюжины женщин, готовых выполнить любое его желание. На худой конец, он может отправиться в бордель.
Кьяра потеряла покой. Разумеется, не ее дело, как граф проводит свободное время. Он волен делать все, что заблагорассудится…
Вдруг что-то тихо звякнуло. Затем послышался скрежет металла о металл.
Кьяра остановилась и выждала мгновение.
Звук повторился.
Неужели в лаборатории осталось открытым окно?
Кьяра собралась двинуться, но тут услышала звук шагов. Схватив тяжелый медный подсвечник со столика у стены, она подкралась на цыпочках и приложила ухо к дубовой двери.
Там кто-то ходил. Послышалась ругань, когда по стойке с дребезжанием разлетелся набор мерных ложек.
— Ах ты, сукин сын!
Подумав о том, что незваный гость хватается за ее любимые инструменты, Кьяра завопила:
— Держи вора! — и распахнула дверь.
