Впечатленные достижениями своего детища, Бойд с Джимми ушли в гараж-«мастерскую» исправлять найденные в ходе тестирования ошибки, а Захар и Чарли насели на меня с требованием немедленно начать торговлю на биржах всего мира.
В тот раз мне еле удалось отбиться и уговорить их немного повременить.
Коммерческий запуск нашей программы состоялся еще через две недели.
Чарли принял на работу трех девиц — Эми, Линду и Марию, симпатичных, исполнительных и в меру глупых, чтобы не возникло в их прелестных головках желание воспользоваться результатами тех прогнозов, что каждый день мелькали перед их напудренными носами. В их обязанности входил ежедневный обзвон наших виртуальных офисов и передача распоряжений, которые формировали мы с Расселом с помощью нашего робота и моего дара.
К концу восемьдесят пятого года средняя доходность по нашим сделкам превысила отметку в сорок процентов. Кроме того, Чарли нашел где-то пару представительного вида агентов, занявшихся продажей нашей программы (немножко в обрезанном варианте). Пользуясь своими старыми связями, предприимчивые дядьки наладили продажу детища лаборатории Бойда. В первый же месяц они сбыли около пятидесяти экземпляров, вызвав у Эндрю несказанное удивление.
Дела шли, счета понемногу прибавляли в весе, но необходим был прорыв — нужно было заработать много и быстро, потому что время стремительно уходило, мы все глубже увязали в рутине, и иногда казалось, что это уже навсегда.
Чарли несколько раз предлагал помимо акций и валюты заняться опционами, фьючерсами и прочими производными инструментами, сулящими баснословные прибыли, но я еще боялся и чувствовал себя неуверенно — помнил установку Павлова о примате безопасности над прибыльностью.
Глава 10
Решение принес Захар — точно на День Всех Святых.
С самого моего переезда в Луисвилл мы снова жили вместе, снимая трехкомнатную квартиру со столовой в районе Миддлтаун. И с тех пор каждый вечер передо мной разворачивались нешуточные истории успеха множества американских корпораций. Захар рассказывал о них с упоением, самозабвенно, разыгрывая настоящие представления в лицах так, как еще совсем недавно просвещал юных комсомольцев на пятиминутках политинформации перед уроками. Он наслаждался изощренностью человеческого мозга, алчущего богатства, искренне восхищался пытливыми умами, превращавшими в шелестящие доллары все, до чего могли дотянуться.
И я, каждый день заряжаемый его оптимизмом, стал вспоминать, что мир здесь и сейчас находится у той грани, которая еще отделяет реальную экономику от виртуальной, и что буквально в ближайшие десять лет они — эти две экономики — сольются в экстазе, вытаскивая биржевые индексы в заоблачные выси. Но ничего не происходит просто так — должны быть первопроходцы. И конечно, они вспомнились — самые нашумевшие истории тех десятилетий.
— Захар, вам рассказывали о некоем Майкле Милкене?
— Конечно, Сардж. — Мы уже полностью привыкли к новым именам. — В Школе только и разговоров, что об этом Милкене из Голливуда. Гениальный парень! Говорят, доходы тех, кто с ним работает, растут чуть не в геометрической прогрессии. Может быть, и нам…
— Знаешь, в чем суть его ноу-хау? — Я перебил друга, не дав ему сказать очевидную глупость.
— Об этом сейчас любой школьник знает. Он показал Америке, что облигации, выпущенные мелкими эмитентами, практически всегда доходнее бумаг, выпущенных титанами бизнеса вроде «Меррилл Линч». Конечно, все понимают, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, но если все их раскупают и проблем с реализацией этих «мусорных облигаций» ни у кого нет, то почему нужно покупать низкодоходные бумаги гигантов с Уолл-Стрит? Это очень разумный компромисс между прибылью и риском. Милкен говорит, что рейтинговые агентства, присваивающие бумагам рейтинги надежности, давным-давно на содержании у «больших парней». И поэтому наивысшие рейтинги надежности присваивают облигациям своих хозяев. А мелкие компании с блестящими перспективами не могут найти инвестора, потому что те, у кого есть свободные средства — те, околдованные системой рейтингов, предпочитают вкладывать их в бумаги AAA-класса. А между тем гиганты, выпускающие их, ничуть не устойчивее небольших, но доходных предприятий. И если вспомнить всех этих судостроительных, железнодорожных, сталелитейных монстров, рухнувших как карточные домики, нельзя отказать Милкену в правоте. Или у тебя что-то на него есть?
— У меня на всех что-то есть. — Я налил себе вечернего пива, к которому привык, прожив год у Сэма. — Единственное, на чем держится афера Милкена — ликвидность этих бесполезных бумажек. Они интересны до тех пор, пока на них есть покупатели. А как инвесторы узнают о наличии покупателей? Они смотрят на оборот по бумагам, и если он достаточно высок — облигации интересны. Но все дело в том, что…
Длинный глоток помог мне выдержать театральную паузу.
— Ну? — не смог вытерпеть Майцев.
Я вытер губы от пены, закусил парой чипсов, налил еще один стакан и лишь после этого закончил:
— Все дело в том, что никакого оборота по этим бумагам нет.
Захар задумался настолько сильно, что машинально открыл мое пиво (которое не очень любил) и выпил полбутылки.
— Подожди, ты что-то придумываешь. Оборот по этим «мусорным облигациям» — миллиарды долларов ежедневно.
— Захар, ты учишься в бизнес-школе и еще не понял главный принцип американской экономики? Ну так я тебе его скажу безо всяких лишних слов — важно казаться, а не быть! Тогда все будет красиво и богато. Пока ты кажешься и тебе верят — все отлично! Милкен гоняет деньги между несколькими счетами своих приятелей, обеспечивая видимость оборота! Если десять миллионов долларов перегнать сто раз со счета на счет — вот тебе и миллиард в обороте.
Захар допил оставшуюся половину бутылки и надолго замолчал.
— Если взять любую случайную историю успеха американской компании, то скорее всего, она будет выглядеть как история того миллионера: «купил яблоко за цент, помыл, продал за два, купил два яблока, помыл, продал за четыре цента, купил четыре яблока, помыл, продал… а потом умерла тетушка, и мне в наследство осталось два миллиона долларов». Так и компания — много-много-много бестолковой работы, чтобы соответствовать требованиям по срокам жизни и обороту и оказаться на бирже, размещение акций, и вот готова успешная история. Это страна тотального лицемерия. Возьми их закон о пожертвованиях на избирательную кампанию президента! Никто не имеет права жертвовать больше двух с половиной тысяч долларов. Откуда же эти миллионы пожертвований? Все решается просто — нельзя жертвовать самому кандидату на пост президента, а вот всяким фондам и комитетам, что занимаются его избранием, — жертвуй хоть по сто миллионов!
— Н-дяяя, дела, — заключил Захар. — А все эти разговоры о честной конкуренции, маркетинге, стратегии развития?
— В пользу бедных. Американский бог — капитализация. Чем она выше, тем ты больше, тем большее тебе позволено. А капитализации добиваются здесь двумя путями. Первый приведет нас на биржу. И посмотри, что будет. Вот мы с тобой — Генри Форд и его помощник. Мы решаем открыть новый завод. Пятидесятый из наших заводов. Общая капитализация всех — пятьдесят миллиардов. Мы решили вложить и в этот — юбилейный завод — миллиард долларов и рассчитываем на ежегодную выручку по двести миллионов, в которых будет по пятнадцать миллионов чистой прибыли. Мы раструбили об этом на весь свет. Что происходит, мастер делового администрирования?
