Не сводя глаз с приближающейся фигуры, Зимейстер отступалвсе дальше, низко держа перед собой нож.
– Я думал, ты давно умер, – наконец проговорилМорти.
– Очевидно, ты ошибся, – последовал ответ.
– А какой у тебя интерес к этому делу?
– Ты попытался убить Фреда Кассиди, – заявилагаллюцинация, – а я вложил немало денег в образование этого парня.
– Я не связал его имя с твоим, – пробормоталЗимейстер. – И, кстати, не собирался причинить ему никакого вреда.
– Ну, у меня по этому поводу имеется другая информация.
Зимейстер тем временем пятился, прошел сквозь воротики вограждении и остановился только, когда вращающаяся платформа машины Ренниусакоснулась его икр. Тогда он резко повернулся и ударил ножом Чарва, которыйприближался к нему, размахивая гаечным ключом. Чарв заблеял и соскочил сплатформы на пол рядом с М'мрм'млрром и Надлером.
– Что ты собираешься делать, Ал? – осведомилсяЗимейстер, поворачиваясь к своему противнику.
Ответа не последовало, галлюцинация продолжала наступать,вращать дубинкой и улыбаться.
В самый последний момент, до того как оказаться в пределахдосягаемости ирландской дубинки, Зимейстер бросился назад. Поставив одну ногуна платформу, он подпрыгнул, повернулся и сделал два быстрых шага по платформе.Однако он не учел скорости вращения и столкнулся с центральной частью машины,которая отдаленно напоминала широкую ладонь великана, собравшегося хорошенькопочесаться.
По инерции он проскочил вперед, споткнулся и упал на ленту.Нож и завернутый в полотенце звездный камень, выпали из его рук на пол, а самЗимейстер проскользнул в туннель. Его вопль прервался на середине такнеожиданно, что я поспешил отвернуться – и все равно не успел.
Очевидно, машина Ренниуса вывернула его наизнанку.Вследствие чего все они оказались на полу. Кроме того, органы былиреверсированы.
Содержимое моего желудка решительно попросилось на свободу;звуки, которые начали раздаваться вокруг меня, лишь способствовали тому, что япошел навстречу своему несчастному организму. Как я уже говорил, мне удалосьотвести взгляд. Но я немного опоздал. Кажется, Чарв первым пришел в себя инабросил чье-то пальто на останки Зимейстера в том месте, где они свалились сленты мобилятора. Только после этого к Рагме вернулась его обычнаяпрактичность, и он истерически закричал:
– Камень! Где камень?
Сквозь навернувшиеся на глаза слезы я начал искать камень,но тут заметил бегущего Пола Байлера, который прижимал к груди окровавленноеполотенце.
– Дурак с писаной торбой, – радостно взвылон, – навсегда останется веселым дураком! – И выскочил из двери.
Началась ужасающая неразбериха.
Моя галлюцинация в последний раз крутанула своей дубинкой,повернулась, кивнула мне и направилась в нашу сторону. Я поднялся на ноги,кивнул в ответ и с некоторым трудом выдавил из себя улыбку.
– Фред, мой мальчик, ты подрос, – заявил мой дядяАл. – Я слышал, ты получил диплом и солидную должность. Мои поздравления!
– Спасибо, – сказал я.
– Как ты себя чувствуешь?
– Ничего. Оказывается, я совсем не искушенный в делахпростофиля, потому что и представить себе не мог, в чем заключался твой бизнеспо импорту-экспорту.
Дядя Ал захихикал и обнял меня.
– Ну, приятель. Ну, ну, – сказал он и сноваотодвинул меня на длину вытянутой руки. – Дай-ка я на тебя погляжу.Значит, вон каким ты стал? Могло быть гораздо хуже, гораздо хуже.
– Байлер забрал камень! – визжал Чарв.
– Человек, который только что отсюда выбежал… – началя.
– …не уйдет далеко, дружок. Снаружи находится Френчи,он остановит каждого, кто попытается покинуть это помещение с неприличнойпоспешностью. По правде говоря, если ты хорошенько прислушаешься, ты услышишьстук копыт по мрамору.
Я прислушался и услышал. А еще до моих ушей донесся потокнепристойной брани и шум борьбы.
– Кто вы такой, сэр? – поинтересовался Рагма,поднимаясь на задние ноги и подходя поближе.
– Это мой дядя Альберт, – ответил я ему, –человек, благодаря которому я получил образование. Альберт Кассиди.
Дядя Альберт внимательно смотрел на Рагму и слушал моиобъяснения.
– Это Рагма. Он переодетый инопланетный полицейский.Его партнера зовут Чарв. Он кенгуру.
Дядя Ал кивнул.
– Искусство переодевания достигло необычайныхвысот, – заметил он. – Как вам это удается?
– Мы же инопланетяне, – пояснил Рагма.
– Понятно. Вам придется извинить меня за то, что янесколько невежественен в этих вопросах. В течение многих лет, по определеннымпричинам, моя кровь походила на ледяной бульон, а я был лишен возможностидвигаться и чувствовать. Вы друг Фреда?
– Пытаюсь им стать, – ответил Рагма.
– Рад это слышать, – улыбаясь, ответил дядяАл, – потому что, если бы вы прибыли сюда, чтобы причинить моему мальчикувред, я не посмотрел бы, что вы инопланетянин, и тогда никакой в мире чеширскийсыр не помог бы вам спасти свою шкуру. Фред, а как насчет всех остальных?
Однако я ничего ему не ответил, потому что как раз в этотмомент посмотрел вверх и кое-что там увидел – и тогда в моем сознании зазвучалаувертюра «1812 год», появились дымовые сигналы, замигали семафоры иодновременно вспыхнули разноцветные фейерверки.
– Улыбка! – закричал я и помчался к двери в заднейчасти зала.
Я еще ни разу не проходил через эту дверь, зато лазал покрыше выставочного зала – правда, до того, как отобразился в машине Ренниуса.Этого было вполне достаточно, чтобы разобраться в происходящем.
Я проскочил в дверь и помчался по узкому коридору. Кактолько появилась возможность, свернул налево. Десять быстрых шагов, еще одинповорот, и справа я увидел лестницу. Перепрыгивая через две ступеньки, ябросился наверх.
Как все сложилось в единую картину, не знаю. Но я былуверен, что не ошибся.
Выскочив на площадку, я повернулся и помчался дальше. Я ужевидел конец.
