а там путь лег через переплетение коридоров и хлопанье бесчисленных дверей.
Когда Мия окончательно запуталась и поняла, что не сможет выйти отсюда без посторонней помощи, они вошли в просторный зал, похожий на операционную в хорошей клинике. В центре стоял большой сверкающий стол, озаренный круглыми лампами, над ним зависла металлическая сеть, похожая на творение безумного паука. В ее переплетениях сверкало серебро и золото артефактов, и Мия почувствовала, как в голову вползает неприятный низкий гул.
Ясный солнечный день померк. В лицо снова брызнул безжизненный ветер северных подземелий, и Крысиный король поднял руку, призывая свое воинство.
Они с Терри уехали с Севера, но не покинули его. Крысиный король всегда будет где-то рядом.
– Ждите, – коротко распорядился Оливер и вышел из зала через боковую дверь. Вскоре он вернулся, завязывая за спиной веревки кожаного фартука; низенький растрепанный человечек спешил за ним следом, таща металлический ящик, в котором что-то позвякивало. Открыв его, Оливер добавил несколько новых артефактов к сети, и Мия увидела, как со всех сторон к операционному столу потекли тени с крысиными головами.
– Этого нет, – негромко произнес Терри, словно пытался убедить и себя и Мию в том, что все в порядке. – Это просто мерещится.
Мия кивнула. Гул в голове сделался громче. Открылась дверь, и в зал вошла целая процессия: люди в белых халатах осторожно вкатили каталку с принцем Берайном, и Мия беззвучно вскрикнула и зажала рот ладонью.
Крысы превращаются в людей. Людская кровь становится драгоценным камнем. Камень трансформирует материю.
Вот для кого это все было задумано. Ей следовало обо всем догадаться раньше. У кого еще было столько власти и средств, чтобы все это организовать? Только у владыческой фамилии. Только королевской семье сойдут с рук любые преступления.
При встрече с принцем в парке Мия испытывала печаль и искреннюю жалость. Сейчас, когда обнаженного Берайна разместили на операционном столе, она не испытывала ничего, кроме отвращения и брезгливого любопытства, за которое всегда себя ругаешь, – потом, когда все увидишь в деталях и захочешь забыть.
Тело несчастного карлика казалось каким-то перекрученным, словно состояло из ветвей и корней, которые переплетались друг с другом, создавая руки и ноги с тремя пальцами на каждой. Мия услышала негромкий вздох, и Берайн повернул голову в ее сторону и спросил:
– Мы же с вами уже встречались, миледи? Мне знакомо ваше лицо.
При всем внешнем уродстве голос оказался мягким и вполне приятным. На мгновение Мия лишилась дара речи и очнулась только тогда, когда охранник весьма ощутимо ткнул ее в бок.
– В парке, ваше высочество, – выдохнула Мия. – Той зимой.
Берайн улыбнулся.
– Спасибо вам, – услышала Мия. – Хороший сегодня день, правда?
– Да, хороший, – прошептала она, не дожидаясь очередного тычка. – Солнечно.
Оливер шуганул помощников от операционного стола и торопливо принялся прилеплять тонкие сверкающие пластинки на молочно-белую кожу принца. Бывший опекун выглядел сосредоточенным и строгим. Сегодня был день его торжества.
Вспомнился уродливый зародыш, который разворачивался в гадальной воде. Тогда Мия видела короля – но не Крысиного. Ей явился будущий владыка Солихала.
– Ну что? – В зал торопливо вошла какая-то женщина в темно-синем, почти траурном платье.
Ноги Мии предательски задрожали, когда она поняла, что это королева. Ее величество Альвея приблизилась к операционному столу и с безумной надеждой и такой же безумной, безграничной любовью взглянула на сына. Оливер улыбнулся.
– Все в сборе, ваше величество. Мы готовы. Можем начинать.
– Хорошо, – королева кивнула, посмотрела на Мию, и Оливер торопливо объяснил:
– Это Мия Бренсон, моя племянница. Терри Бренсон, ее муж, я вам докладывал о них. Их вклад в камень неоценим.
Альвея снова кивнула. Сейчас это была не гордая владычица с официальных портретов, не хозяйка Солихала, на Мию смотрела обычная женщина, которая готова была пойти на все, чтобы исцелить свое дитя. Прядь волос выбилась из прически, и Мия невольно представила, как королева нервно потянула за нее, пытаясь успокоиться.
Она так и не поняла, откуда Оливер извлек рубин. Он оказался громадиной размером с крупный кочан – только что его не было, и вот он уже медленно кружится над сетью, натянутой над операционным столом, словно огромная враждебная планета. Через равные промежутки времени рубин наливался тревожным багровым огнем, и Мия улавливала его пульсацию, камень бился и трепетал, словно живое человеческое сердце.
Он и был живым. Наполненным кровью Матери Матерей с алтаря.
Королева громко вздохнула, откликаясь на это хриплое «а-ах», рубин опустился ниже, заливая карлика на операционном столе алым светом. Оливер толкнул один из артефактов в сети, и по нитям побежали искры.
Мия сжала руку Терри так, словно боялась утонуть, и только эта рука помогала ей удержаться на плаву.
Берайн содрогнулся всем телом, и с его губ сорвался жалобный сдавленный возглас. Гул ввинчивался в голову, становясь все громче, одна из нитей в сети лопнула, и Мия увидела, как мелко-мелко затряслись руки принца, вытягиваясь, изгибаясь под невозможными углами, удлиняясь.
Альвея прижала руку к губам. По щекам ее величества стекали слезы, но она их не замечала.
В воздухе повис густой запах крови. Послышался отвратительный влажный хруст, и кожа на руках Берайна треснула, выпуская новые пальцы. Рубин Крысиного короля трансформировал материю, превращая принца в нормального человека.
Вот затряслось тело, невидимые пальцы выкручивали его, как прачка простыню. Запах крови сделался нестерпимым, и Мия испугалась, что сейчас ее вырвет. Терри обнял ее, прижал к себе, не давая смотреть на торжество своего бывшего опекуна и его замысла, но она все равно видела, как меняется принц Берайн.
Оливер Гринн сумел-таки изменить природу. Убил множество девушек ради того, чтобы королева сейчас увидела перед собой не уродливого карлика, а обычного молодого человека. Наследника Солихальского королевства, своего первенца, который однажды наденет корону.
В зале сделалось тихо. Очень тихо. Мия осторожно отстранилась от Терри, обернулась к операционному столу и увидела, что Берайн уже не лежал, а сидел, свесив ноги и глядя на мать. Рубин неторопливо поднимался к потолку. По кровавой глади змеились трещины – величайшая драгоценность северной земли выполнила то, ради чего ее создали, и теперь была готова рассыпаться на кусочки.
Должно быть, Оливер Гринн захватит с собой парочку осколков. На память.
– Матушка… – прошептал Берайн.
К нему тотчас же бросились помощники: на плечи принца торопливо набросили одеяло и аккуратно пересадили в кресло-каталку, но Мия успела перехватить его взгляд, брошенный через плечо. Колючий, пронизывающий до самого сердца, он принадлежал не несчастному принцу, а Тристану Кейдну.
Мия узнала его.
Берайн улыбнулся краем рта, словно хотел сказать: «Я здесь».
