У меня так трясутся руки, что кажется, еще немного и я вырву руль с корнем.
А она молчит. Ее будто нет. Тень, наполненная горечью и сожалением.
Да, она жалеет, что так вышло, но это ничего не изменит.
В квартиру тоже поднимаемся молча. Таисия стоит позади, пока я пытаюсь отпереть дверь. Руки не слушаются.
Я чувствую ее взгляд в спину и схожу с ума от желания прикоснуться.
Моя девочка… Моя прекрасная любимая девочка… Прости меня. Я так виноват перед тобой, и так отчаянно тебя люблю.
— Я быстро, — шепчет она и тенью проскакивает мимо меня в нашу бывшую спальню.
Что-то шуршит там. И в какой-то момент до меня доносятся сдавленные всхлипы.
Я не нахожу в себе сил, чтобы зайти и утешить ее. Мне страшно. Поэтому сбегаю на балкон и, вцепившись в перилла, смотрю вдаль.
Хреново. Все хреново.
Спустя некоторое время, Тася выходит из комнаты со спортивной сумкой, заполненной наполовину
— Остальное можешь выкинуть
Сердце снова спотыкается и, хлебнув отравленной крови, разваливается на куски.
— Может, хоть чаю напоследок? — дрожу голосом, внезапно осознав, что сейчас она уйдет окончательно.
Хочу ее задержать хотя бы на пару минут. Хоть ненадолго, потому что в ее присутствии воздух не кажется таким горьким и в мире сохраняются краски.
Она смотрит на меня, и в ее глазах бездна печали:
— Хорошо.
Я как полоумный суечусь возле плиты, а она рассеянно обходит кухню. Ведет пальцами по полотенцам, которые с такой любовью выбирала, гладит пузатый чайник с английской росписью. Прикасается к кружкам, шторам, ко всему, что попадается под дрожащую руку
— Зачем тебе это? — берет с полки большую пачку обезболивающих.
Мне нет смысла врать:
— Голова раскалывается, — забираю упаковку и небрежно бросаю обратно, — не обращай внимания
В ее взгляде проскакивает беспокойство. Чтобы между нами не происходило, как бы судьба не изгалялась над нами – мы друг другу не чужие.
Она чувствует мою боль, я – ее.
— Не злоупотребляй. Ложись раньше спать, — смущенно произносит она и отворачивается.
Спать… я уже забыл, что такое нормальный сон.
Чай не спасает нас. Он кончается так быстро, что я не успеваю надышаться. И мы ни словом не обмениваемся. Молчим.
Наконец, Тася обставляет в сторону пустую кружку:
— Мне пора.
Я иду за ней как в бреду. Хочется упасть на колени и молить, чтобы осталась. Хоть ненадолго, но лучше навсегда.
Но это не имеет смысла
— Тебя подвезти?
— Нет. Я уже вызвала такси, — поворачивает телефон экраном ко мне, демонстрируя приложение, — две минуты и приедет.
Она обувается.
Я не могу смотреть на то, как дрожащие пальцы путаются со шнурками на кедах и, шумно выдохнув, отворачиваюсь, зажав себе рот рукой.
Чокнуться можно. Мясорубка.
— Тася, — хриплю.
— Не надо, Максим, не надо, — ее голос едва различим. В нет ни прошлого света, ни жизни
Она мертвая, как и я.
Бывшая жена вешает сумку на плечо и выкладывает ключи на тумбочку:
— Прощай, — опускает горький взгляд и выходит из квартиры
Я не могу заставит себя закрыть за ней дверь. Выхожу следом на лестничную площадку и обессилено наблюдаю за тем, как Таисия стоит в ожидании лифта. Спина прямая, деревянная, взгляд в одну точку. Она не плачет, но по щекам градом бегут слезы.
Когда двери распахиваются, она шагает в кабину. Поворачивается лицом ко входу, жмет кнопку первого этажа и поднимает на меня взгляд. В нем все. Боль, страх, отголоски прежних чувств и сожаление.
— Прости меня, — это последнее что, я успеваю сказать, прежде чем створки смыкаются.
Я потерял ее… конец.
Глава 19
Две недели проходят в пьяном дурмане.
Нет, я не пью, ни капли в рот не беру, но ощущение такое, будто квашу не просыхая. В голове никаких мыслей, сил нет. Хочется только одного, лечь, отвернуться к стене и закрыть глаза.
Я даже делаю то, чего никогда прежде не делал. Беру больничный. От меня все равно нет никакого толка. Работа? Да пошла она в сраку. Как и проекты, как и договора. Я уже не считаю убытки, которые благодаря моему поведению, множатся как грибы после дождя.
Плевать. Пусть хоть все прахом пойдет. Мне ничего не надо. Ничего не хочу.
Гребаная депрессия вытягивает все силы. Я как робот. Бестолковый, неуклюжий, неполноценный.
От меня прежнего уже ничего не осталось. Осколки сердца еле теплятся в груди. Они болят, ноют, просят Таську обратно, отказываясь принимать безысходность ситуации
Я пару раз звоню бывшей жене, но неизменно нарываюсь на ледяную стену. Я больше не нужен ей. Она вычеркнула меня из своей жизни, и у меня нет прав путаться у нее под ногами и напоминать о своем существовании. Я отчаянно хочу, чтобы она была счастливой, но ничего не могу дать кроме боли и плохих воспоминаний.
Как тень слоняюсь по опустевшему дому и не знаю куда приткнуться. Безнадежно потерян и распят.
Расплата за мимолетную ошибку оказалась слишком жестокой. Я не выдерживаю.
И когда одним тусклым осенним утром раздается звонок от Стефа, я не отвечаю.
Смотрю на его имя на экране и не чувствую ничего. Гребаная апатия съедает все эмоции.
Однако Стеф упорный и бомбит меня звонками до тех пор пока я не сдаюсь:
— Да?
Собственный голос кажется мне глухим и далеким
— Дома? — спрашивает Степан вместо приветствия.
— Дома.
— Жди, скоро буду.
После короткого разговора немного прихожу в себя. Неужели нашел что-то?
Плевать…Уже поздно.
