Хотя нет. Не плевать. Если он нашел тех, кто во всем виноват, то я должен это узнать. Узнать и уничтожить, как они уничтожили меня и то, что мне дорого
Я заставляю себя подняться с дивана и иду в душ, на ходу нюхая свою футболку. Воняю отвратно, как бомж в подворотне. Выгляжу еще хреновее. Из зеркала на меня таращится лохматое нечесаное убожество с опухшей рожей, покрытой щетиной, и красными стеклянными глазами.
— Урод, — выплевываю самому себе и лезу в душ.
Горячая вода, холодная и снова горячая. И так до тех пор, пока в голове хоть немного не поясняется. Потом выползаю на кухню и завариваю себе настолько крепкого кофе, что от его горечи хочется блевануть. Но я пью. Упрямо делаю глоток за глотком.
Мне надо очнутся, надо включить прокисшие мозги и собраться, чтобы отомстить за нас.
Стеф приезжает меньше чем за час.
Серьезный, даже мрачный. И от одного взгляда на его угрюмую морду становится тошно:
— Новости?
— Хоть отбавляй.
Внутри ширится корка льда. Я не знаю, готов ли к правде. Возможно, после нее все станет еще хуже.
Мы проходим на кухню, и я не могу оторвать взгляд от кожаного портфеля, который Стеф тащит с собой.
— Кофе угостишь?
Я молча киваю и по инерции делаю ему такой же горький, как и себе.
Степан делает один глоток и морщится. Давит изучающим взглядом, будто пытаясь понять, что у меня творится в голове.
Там звездец. Руины. И ни грамма надежды.
— Выглядишь отвратно.
— Знаю. Давай уже, не тяни. Ты ведь раскопал в чем дело.
— Раскопал, — он делает еще один глоток, — тебе что-нибудь говорит имя Алина Разина?
Я хмурюсь. В моей хмельной памяти не находится нужных файлов.
— Понятия не имею.
— Если подумать? — Стеф внимательно наблюдает за моей реакцией.
Я снова силюсь вспомнить, и снова без толку. Тогда он лезет в сумку и достает фотокарточку
— А так?
Со снимка на меня смотрит девушка. Худенькая, бледная, не слишком выразительная, но смутно знакомая.
Я беру фотку и подношу ближе к лицу, будто это может простимулировать центр памяти.
— Что-то знакомое. Может, когда-то видел, — бросаю снимок на стол.
Стеф качает головой:
— Ну ты даешь, Кирсанов.
— Не томи. Что это за цаца?
— Это одна из твоих девок.
Я тут же подбираюсь.
— Не было у меня никаких девок. Алекса, чтоб ее, была единственной.
— А я и не про брак твой говорю, а про то, что было до. Ты с этой мадам, — стучит пальцем по карточке, — зажигал года четыре назад. Припоминаешь? Студенточка. С юридического. Последний курс. Скромная и беззаветно в тебя влюбленная.
Сквозь муть в голове пробиваются воспоминания о ничего не значащих, мимолетных отношениях
— А, так это Лена! — хлопаю себя по лбу.
— Не Лена, а Алена.
— Да какая на фиг разница? Причем тут она?
— Ты не торопись, Макс. Вспоминай, что у вас было.
— Да ничего особенного. Случайно познакомились. Неделю пообщались, потрахались и разошлись. Она мне не особо интересна была.
Стеф кивает, соглашаясь:
— А ты ей?
— Хрен его знает. Я не заморачивался. Время провели, расстались без претензий, в накладе она не осталась, я отблагодарил.
— И она так просто ушла из твоей жизни?
— Я не помню уже. Вроде появлялась несколько раз, то поговорить хотела, то в гости приехать. Я отмораживался, с потом и вовсе сказал, что не заинтересован в дальнейших встречах
— Во-о-о-от, — тянет он, — то есть ты не удосужился ее выслушать.
Жму плечами. Я не знаю о чем говорить с бывшими малозначимыми.
— Ну и зря. Она могла поведать тебе много интересного. Например, про то, что беременна.
Блин, этого еще только не хватало.
— Степ, у меня сейчас все мысли только о Таське, и информация о возможном приплоде… Как-то по боку.
— Ты не отмахивайся. Это важно.
— Пфффф, — выдыхаю подняв глаза к потолку, — ну и что там с этой Леной— Аленой.
— А вот теперь начинается самое интересное. Умерла твоя Алена. Родила пацана. Три семьсот и сорок девять сантиметров. Месяц продержалась, а потом ушла, так и не оправившись после родов.
***
Глава 19.2
О как…
— Что с пацаном? — Не факт, что мой, но не спросить не могу, — родственники забрали?
— Нет родственников. Детдомовская она. И он в Дом Малютки угодил, правда почти сразу на него нашлись родители, молодая бездетная пара из другой области. Информации по ним пока нет. Сам понимаешь этические нормы и конфиденциальность. Я не стал ломиться. Захочешь — найду его для тебя. Не захочешь — пусть живут спокойно
Вскидывает брови, ожидая моей реакции. А я не знаю, что сказать, я в ступоре. Торможу дико.
— Искать?
— Не знаю.
— Ладно, думай. Созреешь — скажешь. Тут только тебе решать. Никаких подтверждений, что папаша именно ты — нет.
Рассеянно тру бровь. У меня, кажется, напрочь атрофировалась способность что-то решать. Я как овощ. Икра заморская, баклажанная.
— Какое отношение все это имеет к произошедшему?
— Хороший вопрос, — он снова ныряет в портфель и достает планшет. Включает его. Куда-то тыкает и открывает общую фотографию, — вот твоя Разина. В детдоме, еще до того, как исполнилась восемнадцать, до поступления в универ, до знакомства с тобой…
— Я понял.
Алена в первом ряду в нелепом растянутом свитере
