других людей. Затем со всей серьезностью возобновляется перечисление его собственных недостатков.
Пример колеблющегося критика
Мы с женой живем вместе уже более 10 лет. У нас заняло порядочно времени достичь договоренностей в подходе, который воспринимается нами обоими как справедливый и гибкий, к выполнению бесчисленного количества домашних обязанностей при маленьком ребенке. Но иногда, переживая обширную эмоциональную регрессию, я начинаю чрезмерно замечать недостатки в общем ведении домашнего хозяйства.
То, на что мой критик указывает пальцем, может меняться. Если у меня задействована модальность унылого выживания, внутренний критик может включиться и корить меня за мой непропорционально малый вклад. С другой стороны, если у меня задействуется модальность бегства, и я набираю обороты в уборке дома, мой внешний критик начинает вести счет. В такой модальности мой внешний критик может упорствовать, нашептывая мне о том, что по сравнению со мной моя жена очень мало делает. Как правило, сравнение происходит в тех областях, где я недавно вкладывался сверх нормы.
Но моя уступающая сторона довольно сильна, и очень скоро я начинаю замечать все те области, где не прикладывал по сравнению с ней достаточных усилий. И неожиданно я воспринимаю себя как эгоистичного бездельника в собственной семье. Если эмоциональная регрессия продолжается, потом я могу обвинять себя за то, что слишком придирчив и неблагодарен.
В период особенно сильных эмоциональных регрессий внешний критик рано или поздно возвращается и начинает придавать более весомое значение моему вкладу, преуменьшая то, что делает моя супруга, и обвиняя ее за слабость, недальновидность, поглощенность собой и т.д.
На раннем этапе наших отношений я мог долго ходить по этому замкнутому кругу, проводя часы или даже дни с чувством недовольства собой или своей женой. На мое душевное спокойствие гибельно влияла внутренняя битва между чувством заброшенности и одновременным осуждением себя за отвержение отношений. Во времена наиболее тяжелых эмоциональных регрессий процесс выходил наружу, и мы конфликтовали.
В настоящее время конфликты редко возникают по поводу распределения повседневных обязанностей. Так как я узнал о внешнем критике, внутренняя зацикленность на нем также сильно снизилась. Осознанность процессов, исходящих от внешнего и внутреннего критика, позволяет быстрее их идентифицировать и спасти от них себя и наши отношения.
Описанный выше сценарий также является типичным примером того, как в эмоциональных регрессиях выглядит беспокойство.
Критик как судья, присяжный и палач
Как отмечалось выше, не все пережившие травму скрывают своего внешнего критика. Представители типа и подтипов борьбы могут исключить пассивность из пассивной агрессии и стать довольно агрессивными. Переживший травму, находящийся под властью внешнего критика, развивает ложное убеждение, что субъективно воспринимаемые им стандарты правильности являются объективной истиной. Под воздействием триггеров он может принимать позицию одновременно и детектива, и адвоката, и судьи, чтобы бездоказательно преследовать другого человека за предательство. Воображаемые обиды, незначительные проступки, неправильно истолкованные выражения лиц и мнимые восприятия могут быть использованы, чтобы подвергнуть отношения судебному разбирательству. В ходе такого разбирательства внешний критик обычно отказывается признавать доказательства в пользу защиты. На этом несправедливом суде смягчающие обстоятельства не учитываются. Более того, любое разочарование в отношениях ведет к вынесению обвинительного приговора, который обрекает отношения на смертную казнь. Это процесс, посредством которого ревность может стать токсичной и выйти из-под контроля.
На более высоком уровне внешний критик пытается оправдать свою приверженность моральным устоям. С этой высокой позиции критик заявляет о своем праве на полный контроль над другими людьми. Как правило, это оправдывается с точки зрения их благополучия. Обычно этот контроль осуществляется неосознанно и защищает переживших травму от любого переживания изначальной отверженности и пренебрежения родителями.
Мелочный контроль над окружающими воплощается во множестве контролирующих действий. Представители типа борьбы относятся к другим людям как к невольным слушателям, выносят оценочные суждения, о которых никто не просил, предъявляют необоснованные требования, а также контролируют их расписание дня, социальные связи, выбор еды и одежды. В худшем случае они драматично разыгрывают сцены ревности, зачастую беспричинно. В своем крайнем проявлении внешний критик выглядит как тот, кто не заводит друзей, а берет их в плен.
Поиск "козла отпущения"
Поиск “козла отпущения” — процесс внешнего критика, в результате которого разочарование в себе несправедливо переносится на других. Поиск “козла отпущения”, как правило, подпитывается непроработанным гневом на детскую отверженность. Однако перенесение гнева на несправедливо выбранную цель не может освободить от старой запущенной травмы или излечить от нее.
Поиск “козла отпущения” часто представляет собой воссоздание роли притесняющего родителя. Это слепое подражание родителю, который обычно выпускал свое разочарование в неконтролируемую ярость. Когда родитель, принадлежащий к типу борьбы, ищет “козла отпущения” среди окружающих, он проецирует на них свое искаженное отображение. Он с уверенностью следует принципу, что, когда ему плохо, то же самое должны чувствовать и все остальные. Это как наклейка на бампере автомобиля, которую я видел на днях: “Если мама несчастна, то все несчастны”.
Несколько раз в моем детстве я был свидетелем типичных примеров поиска козла отпущения. Мои родители ненавидели всех, кто опаздывал. Если кто-нибудь из нас, детей, хотя бы на минуту куда-нибудь опаздывал, они чувствовали полное право выплеснуть на нас свое “праведное” негодование. Это происходило, несмотря на то, что все мы быстро научились быть очень пунктуальными. Однако вследствие неизлеченного кПТСР их гнев был вершиной айсберга невыраженной ярости, связанной с собственными детскими травмами. В данном случае они переживали болезненные эмоциональные регрессии вследствие хронических опозданий своих собственных родителей и их неспособности удовлетворить естественные потребности своих детей.
Осознанность и обуздание внешнего критика
Сокращение реактивности внешнего критика требует большой осознанности. Это важно как для представителей типа борьбы, которые проявляют агрессию вовне, так и для тех травматических типов, которые внутренне ополчились против всех людей, вместе взятых. Также это имеет большое значение для любых переживших травму, запертых в одиночестве вследствие осуждающего настроя их внешнего критика.
Повторим: осознанность — это процесс подробного осознания всего, что происходит внутри нас, особенно мыслей, образов, чувств и ощущений. С точки зрения работы по обузданию внешнего критика важно, чтобы мы стали более осознанными как к когнитивному, так и к эмоциональному содержанию наших мыслей.
Точно так же в отношении внутреннего критика нас интересуют два главных направления его обуздания — когнитивное и эмоциональное. В обоих случаях когнитивная работа включает в себя процессы деконструкции и восстановления — соответственно остановки и замещения мыслей. А эмоциональная работа в обоих случаях — это горевание. Оно прекращает подпитку критика невыраженным детским гневом и невыплаканными слезами пожизненной заброшенности.
Когда кажется, что осознанность усиливает критика
К сожалению, на ранних этапах восстановления, чем больше мы сталкиваемся с внешним критиком, тем более он оказывается надоедливым и сильным. Можно даже подумать, что контрпродуктивно вызывать его возмущение — мы только ухудшаем
