себя. Так что да, я хочу жениться на тебе, потому что хочу почтить память своей семьи и моей матери, но я также хочу, чтобы ты была рядом со мной до конца дней.
Я проглатываю волну эмоций, которая поднимается от глубины моего живота до груди. Это первый раз, когда я вижу в нем хотя бы намек на что — то похожее на уязвимость. Он пытается, верно? Борется со своей истинной природой, чтобы дать мне что — то из того, что мне от него нужно. И разве это не должно чего — то значить? Потому что правда в том, что в его темноте я чувствую себя более желанной, чем когда — либо в свете кого — либо другого.
— Да, я выйду за тебя замуж.
Толстая вена пульсирует у него на шее, прежде чем он снова поднимает на меня темные глаза, полные огня. Он надевает безупречный камень мне на палец:
— Он прекрасен, — говорю я ему.
— Это принадлежало моей прабабушке.
— Правда? — внезапно этот момент кажется еще более напряженным, чем раньше.
— Она верила, что это обладает магической силой, — говорит он с кривой улыбкой.
— Хорошая магия, верно?
— Лучшая, — отвечает он, прежде чем нежно поцеловать меня в губы.
Не требуется много времени, чтобы поцелуй превратился в нечто большее, как это всегда бывает с ним. И когда он скользит языком в мой рот, он заключает меня в свои объятия. Он встает, а затем поднимает меня со стула, прежде чем посадить на стол. И, не прерывая нашего поцелуя, он садится на мой теперь свободный стул.
Его руки скользят по моей коже, снимая с меня кардиган, прежде чем положить его на стул рядом с ним, и это простое действие заставляет мое сердце биться чаще. Обычно он выбрасывает мою выброшенную одежду, не задумываясь о том, где она окажется, но однажды я сказала ему, что это кардиган моей матери и как много он для меня значит.
— Пришло время для моего десерта, — рычит он, прерывая наш поцелуй и начиная стаскивать с меня леггинсы и трусики.
— Ты такой неоригинальный, — хихикаю я, извиваясь задницей, чтобы помочь ему.
— Ты не будешь так говорить, когда мой язык окажется в твоей сладкой киске, котенок, — он стаскивает с меня одежду через ноги и бесцеремонно перекидывает ее через плечо.
— Может быть, — я запускаю пальцы в его волосы, когда он наклоняет голову и начинает прокладывать дорожку мягких, как перышко, поцелуев от моих колен к бедрам. Его горячее дыхание обжигает мою кожу, заставляя меня дрожать.
— Ты так хорошо пахнешь, Кэт, — бормочет он напротив моей кожи, раздвигая мои бедра шире, пока я не раскрываюсь для него. — Для меня тоже такая чертовски влажная, — он проводит пальцем по моим складочкам, и я быстро втягиваю воздух.
Затем он убирает тарелки у меня за спиной одним взмахом руки, прежде чем толкнуть меня обратно на стол. Он поднимает мои ноги за лодыжки, кладет мои ступни себе на плечи и широко раздвигает мои бедра:
— Такая милая киска, — выдыхает он мне в кожу, его голос такой низкий и хриплый, что он вибрирует по всему моему телу.
Его язык танцует по моей коже, прокладывая путь к верхней части моих бедер, прежде чем он слегка проводит им по моей киске, заставляя мою спину выгибаться от удовольствия.
— Данте, — стону я, сильнее дергая его за волосы, пытаясь направить его туда, где я хочу, чтобы он сосредоточил свои усилия.
— Так жаждешь моего рта, котенок.
— Потому что ты дразнишь меня, — протестую я.
— Я не такой, — он тихо смеется. — Но мы никуда не спешим. Позволь мне не торопиться с тобой, потому что после того, как я съем тебя прямо здесь, я отведу тебя в постель, чтобы трахать всю ночь.
— Ты дьявол, — хнычу я, когда он лениво проводит языком по моему влажному центру, прежде чем провести им по моему чувствительному клитору. Мои руки опускаются с его волос, когда теплые волны удовольствия накатывают на меня, и я раскачиваю бедрами, пока звезды не мерцают за моими веками.
Если он пообещает делать это до конца наших дней, то, возможно, женитьба на этом дьяволе в конце концов будет не такой уж плохой вещью.
Глава 36
Кэт
Я переминаюсь с ноги на ногу, грызу ноготь, пока мы идем по коридору. Сегодня день, когда Лоренцо Моретти наконец возвращается домой вместе со своей женой Аней. С момента своего предложения неделю назад Данте был внимателен и заботлив, и мы находимся в лучшем месте, чем когда — либо. Но я немного опасаюсь того влияния, которое возвращение его старшего брата окажет на наши отношения.
— Прекрати, — приказывает Данте, убирая мою руку ото рта и переплетая мои пальцы со своими, чтобы я перестала ерзать.
— Прости, я не понимаю, почему я так нервничаю, — признаюсь я шепотом.
— Хм, — он отпускает мою руку и вместо этого засовывает свою в карман брюк.
Истории о Лоренцо Моретти и его любви к насилию были повсюду, сколько я себя помню. Данте, однако, ни капельки не нервничает. Возможно, он рассеян, но не нервничает. Я знаю, что он глава семьи, но ни для кого не секрет, что Лоренцо должен был быть главой. Однако по какой — то причине Данте вместо этого принял мантию их отца. Ходят слухи, что Лоренцо в то время был в ярости и так и не простил своего отца и брата за пренебрежение.
Мы останавливаемся в коридоре, в нескольких футах от огромных дубовых дверей, ведущих в главный дом. Я искоса смотрю на Данте, но он пристально смотрит на дверной проем, как будто беспокоится, что может пропустить возвращение своего брата. Джоуи выходит из кабинета и встает рядом с нами, покачиваясь на носках и тоже глядя на дверь.
Дверь распахивается, и Джоуи с визгом — Аня бежит вперед и заключает в объятия крошечную блондинку, которая только что вошла в дверь.
— Джузеппина, — хрипло говорит мужчина, похожий на гигантского медведя рядом с ней, которого, как я предполагаю, зовут Лоренцо.
— О, прекрати это, — огрызается Джоуи, выпуская его жену из своих объятий.
Темные глаза Лоренцо переводятся на его брата, а затем на
