какой я есть.
— Да! Да! — вопят клыкастые. — Мы любим тебя, Теодор!
— Шло время, и Марлин становился сильнее. Всё больше времени он брал себе и не желал мириться ни с какой угрозой своему существованию. Именно потому он сделал так, чтобы все вы, кто приплыл на «Крылатой жабе», отправились в лес и там и остались. Повезло, что он забыл вернуть барьер, давно снятый, когда от клыкастых перестали ждать угрозы, иначе бы вы не смогли прийти. Марлин не хотел вам зла, но боялся, что иначе я выйду из-под его власти, — грустно говорит Теодор. — Ведь наши роли давно переменились — если прежде я решал, когда он выйдет на свет, то в последние годы такие решения оставались за ним. Если он чувствовал, что я пытаюсь бороться, то запирался в башне и выбрасывал ключ наружу. Сам-то я, конечно, не осмеливался использовать колдовскую силу, потому не мог выйти, а Леон и Неро были предупреждены и не вмешивались. Они были на стороне Марлина, и их можно понять. Сила Марлина и вправду принесла огромную пользу Беспечным Островам.
— Так я что-то не понял, — чешет лысую макушку Брадан, — чего это ты говоришь о себе, как о двух разных людях? Ты совсем свихнулся, что ли?
Раздаётся звонкий стук — скалка Теванны отыскала цель. Над площадью повисает неловкое молчание, нарушаемое только шмыганьем Леона и сдавленными ругательствами Брадана.
— Теперь я — один человек, — наконец говорит Теодор. — Моя слабость чуть не принесла беду. Не стоило мне умолять небеса о спасителях, давно было пора брать всё в собственные руки.
— Так кто ты теперь? — вопрошает Леон из листвы.
— Я — Теодор, и я — Чёрный Марлин. Я принц, и я колдун. Я слабый человек, но я и тот, кто может найти в себе силы. И раз судьба Беспечных Островов во многом зависит от меня, то мой долг — остаться тут и продолжать делать всё, что я могу. И для Города, и для леса.
— А домой когда? — подаёт голос Брадан. — Ох, женщина, убери скалку, сколько можно!
— Не могу сказать, что я не тоскую по дому, — печально улыбается Теодор. — Очень тоскую. И по родным местам, и по тем, кого оставил. Но я нужен здесь. Нам с Леоном ещё предстоит во многом разобраться. Я буду заново постигать свой дар — уже как Теодор, уже не прячась за спиной Марлина. Вы все, друзья, очень помогли мне, вы дали мне силу вернуться.
Сходя с помоста, он глядит на Гилберта.
— Но кого же ты мне так напоминаешь?..
Глава 27. И пускай печален расставанья час, новые начала ожидают нас
В ту ночь никто не отправился спать, а на следующий день никто не пошёл на работу. И даже Дугальда не мучила совесть.
Бартоломео и Брадан уволокли принца Островов в гостиницу, где на балконе они пили что-то из старых запасов Теванны и рассказывали, что произошло дома в его отсутствие. Но только Теодор заметно отличался от Марлина — если колдун был бодр, крепок и полон сил, то принц был тих и печален. С ним всегда была та часть воспоминаний, что причиняла ему боль.
— А ты похож на кого-то, знакомого мне, — ещё раз или два сказал он Гилберту.
Вот прицепился! Ясно же, что они раньше никак не могли быть знакомы.
Мой друг только сжимал зубы и ничего не отвечал, благо окружающие быстро переводили разговор на что-то другое.
Впрочем, долго Теодор не просидел — ушёл, сославшись на усталость. Теванна выделила ему комнату, чтобы он впотьмах не взбирался на Холм, и стояла перед дверью со скалкой, пока настойчивые посетители, желающие добавить «ещё одно словечко, пожалуйста, я вот тут вспомнил», не отступились.
В следующие дни Теодор много говорил с Леоном, и последний вроде бы даже приободрился. Он был рад, что принц не покинет Беспечные Острова. А Брадан и Бартоломео на побережье взялись за починку корабля, и им помогали и горожане, и даже клыкастые. Особенно суетился Гастон, внезапно обнаруживший в себе любовь к морю и кораблям. Впрочем, старые наклонности никуда не делись, и он стащил у Брадана книгу о речном пирате. Похождения книги, пожалуй, были такими же бесконечными, как и похождения Петашки.
Но одним поначалу чудесным днём случается то, чего мы не ждали: на горизонте показались паруса.
— Это ещё что? Кто бы это мог быть? — суетится у воды Дугальд.
Вдоль берега бегут к нам люди, что работали над починкой корабля — они тоже увидели паруса и спешат предупредить. Так что когда судно приближается, его встречает довольно много людей.
— На носу дракон, — сообщает Брадан, прикладывая к глазам ладонь козырьком. — Белый.
— А не то ли это судно, которое Эрнесто строил в доках в компанию к «Жабе»? — интересуется Бартоломео.
Мари раздвигает небольшую подзорную трубу, сняв её с крючка на стенке бочки, и молча протягивает капитану.
— Ох! — только и говорит капитан, разглядывая палубу.
— Да что там, что там? — сердится Брадан. — Можешь сказать по-нормальному? А, отдай сюда… так, поглядим… Ух ты ж, хвост креветки, крабья клешня!
— Что там, что там? — любопытствуют окружающие.
Подходит Теодор, он бледнеет, опирается на Леона.
— Кто к нам плывёт? — спрашивает он.
— Твой отец, парень, — Брадан оборачивается и тыкает меня пальцем в грудь.
— Не-е-ет, — шепчу я и оглядываюсь, куда бы отступить, но всё тщетно — я в первом ряду.
Сзади напирает довольно много любопытных, и мне остаётся разве что прыгать в воду.
— Гилберт, — я умоляюще гляжу на него, — преврати меня в птицу!
— Ну уж нет.
Друг предаёт меня, да ещё и ухватывает за плечо покрепче, чтобы я точно никуда не делся. Так мы и стоим, пока корабль не подплывает совсем близко и с него не спускают лодку.
— Гляди, Барт, там вся наша команда, — говорит Брадан, — и твой сын. Теванна, а ты знала, что у него есть взрослый сын? А я вот свободен, никаких назойливых детишек…
В лодку спускается мой отец, одетый как последний матрос. Несмотря на это, я сразу его узнаю. Его лицо имеет выражение «Ух-сейчас-ты-получишь», хорошо знакомое мне по тем печальным моментам, когда он готовился распекать нас с Сильвией за особо крупные промахи. А с ним в лодку садится Нела. Я вижу, что отец отмахивается от помощи команды и сам налегает на вёсла, да с такой силой, что лодка вскоре причаливает к берегу. Слишком быстро.
— Сильвер! — грозно гремит отец. Похоже, его не смущает, что сейчас на него
