чтобы встретиться с ним лицом, опустила руки по швам и сжала кисти в кулаки. – Ярость – то, что чувствую я!
Ей уже было абсолютно неважно, что она стояла перед ним совершенно голая. К тому же она больше не видела страсти в глазах Кайдена. Было очевидно, что желание им больше не движет. Вместо этого раздражение отражалось в каждом мускуле его тела, особенно когда он наконец поднялся с пола.
– Я не пытался пренебречь твоими чувствами, – признал он. – Я не берусь судить, ведь я не слишком хорош в этом. Но в то же время я прекрасно знаю, что такое ярость, и ты могла бы обсудить со мной…
– Нет, не знаешь!
Стиснув челюсть, Кайден перевел дыхание и продолжил:
– Я знаю, что у тебя была нелегкая жизнь, но и я… Но и мне жизнь сахаром не казалась. Я родился и вырос без гроша. Я потерял родителей, остался круглым сиротой и был вынужден резко повзрослеть в мире, который пытался уничтожить меня на каждом шагу.
Хоуп слегка расслабила руки. Она разжала занемевшие пальцы и начала крутить обручальное кольцо. Было ясно, что Кайден не понимал ее чувств, но и она, в свою очередь, не понимала его.
«Может быть, если я объясню, что чувствую…»
Она как раз набиралась смелости, чтобы вновь подойти к нему и заключить перемирие, как сделала это несколькими минутами раннее, когда Кайден снова заговорил:
– То, что я на самом деле испытываю, когда смотрю на эту ногу, – пробормотал он, – это страдание.
Хоуп сразу же замерла.
Ее кожа вновь окрасилась в красный. Она не ожидала, что столь скоро почувствует себя в этом браке так же, как заставляла ее чувствовать себя леди Лоури бесчисленное количество раз: неудачницей. Несчастным, глупым ребенком.
«Той, кто пробуждает лишь жалость».
Она ненавидела Кайдена так же сильно, как и желала. Она возложила на него все свои надежды, а он разрушил их всего несколькими словами.
Он никогда не полюбит ее. Он никогда не даст ей ласки и любви, в которых все вокруг отказывали ей годами. Несмотря на новую фамилию, она по-прежнему будет одинока.
Поэтому она использовала всю свою ярость, которую так долго хранила внутри, чтобы снова встретиться с ним взглядом.
– Так вот что ты чувствуешь ко мне? Сострадание? Это объясняет, почему такой человек, как ты, согласился на мне жениться. Неужели из чистой жалости? Спасибо, но я в ней не нуждаюсь.
Выражение лица Кайдена не изменилось, хотя Хоуп понимала, что ранила его. Однако удовольствие от того, что она причинила ему боль всего несколькими словами, как он это сделал с ней, было очень недолгим.
– Так вот что ты обо мне думаешь? – прорычал он. – Как не…
– Я не знаю. Ты мне скажи.
– Разумеется, я женился на тебе не из-за этого.
– О, какая же я глупая, разумеется, это была не настоящая причина, – шипела она. – На самом деле ты выбрал меня из-за того единственного, что тобой движет: из-за чистого коммерческого интереса.
На этот раз перемена в его выражении лица была очевидна. Его брови опустились, а льдисто-голубые глаза яростно сузились.
В эту секунду Хоуп поняла, что потеряла его. Она не была уверена, была ли потеря окончательной, но точно знала, что эту проклятую ночь уже не исправить.
– Я думал, между нами все было ясно с самого начала, – ледяным тоном обвинил он ее. – Я думал, мы установили, что это простое партнерство, которое выгодно нам обоим. – Он сделал уверенный шаг вперед. – А чего ты ожидала? Что я буду клясться тебе в вечной любви? Я не похож на тех джентльменов, к которым ты привыкла, тех, которые только и делают, что лгут, чтобы получить желаемое. Я не собираюсь лгать, глядя тебе в глаза, притворяясь, что мне не больно видеть тебя такой. Да, я получаю то, что хочу, но я никогда никого не обманываю. Ты этого не знаешь, потому что совсем не знаешь меня. – Он понизил голос до ледяного шипения: – И из твоих слов обо мне предельно ясно, что я тоже тебя не знаю.
Хоуп отвела от него взгляд и уставилась в пол.
– Очевидно, что не знаешь.
Напряжение, на этот раз скорее злобное, чем волнительное, пульсировало между ними в виде упрямого молчания. Через несколько секунд Кайден молча подошел к креслу у окна, поспешно собрал свою одежду и ушел, не попрощавшись. Даже деревянная дверь не издала ни звука, закрывшись за ним.
Хоуп не отрывала глаз от ковра, глядя на разбросанную тут и там одежду цвета слоновой кости.
Внезапно усталость навалилась на нее, как тяжелая плита. Хромая больше обычного, она подняла с пола сорочку, чтобы прикрыться, и с трудом собрала в кучу остальную одежду. Она положила все на комод и задула одну за другой свечи в комнате. Хоуп и представить себе не могла, что так скоро повторит ритуал одиночества, к которому привыкла в поместье Лоури.
Оказавшись на огромной пустой кровати, она впервые за этот день почувствовала холод.
И ужасный приступ накатывающей рвоты.
Глава 17
«Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел в своей жизни».
За пределами спальни любая фраза, которая приходила ему на ум, звучала лучше, чем то, что он сказал недавно.
«Я бы хотел прямо сейчас отправиться в дом твоих родителей и причинить им столько же боли, сколько они причинили тебе».
Это могло разозлить ее. Но это все равно было лучше по сравнению со сказанным.
«Как только я увидел этот старый тяжелый протез, что ты носишь, я почувствовал себя совершенно бесполезным. Потому что не подумал, что вместо чертовых перчаток, проклятого изумрудного кольца, денег для родителей или дурацкой поездки на машине ты предпочла бы иметь ногу, которую заслуживала… и которую я мог бы тебе обеспечить».
Он был одним из немногих людей в Англии, кто мог утверждать подобное, не боясь солгать. Ведь именно для этого он создал свою компанию – разве не это он повторял себе ежедневно? Чтобы приносить технологический прогресс не только в богатые семьи, но и всем, кто в нем нуждается.
Хоуп, безусловно, в этом нуждалась. А он, фантазируя о том, как будет целовать ее, как проникнет к ней между ног и заставит ее возжелать его так же сильно, как желал ее он, совершенно забыл о ее проблемах.
А теперь было уже слишком поздно. Хоуп, наверное, уже жалела, что вышла замуж за человека, казалось бы не замечающего ее страданий, к тому же верящего любым слухам, имеющим к ней отношение, например о лорде, черт бы его побрал, Свитине.
«Я не мог бы испортить все сильнее, даже если бы сильно постарался».
Пробежавшись по коридору, он заперся в своем кабинете. Как только вошел, мужчина сбросил одежду на пол, позаботившись только о фраке, который
