считает, что это не его дело. Мартин считает, что многое из происходящего вокруг – не его дело. Ему платят за каждую тренировку, но едва ли он прикладывает хотя бы минимум усилий, чтобы помочь этим детям понять, что у них хоть что-то получается. У него самого не получается ни черта. Все, что он может, – поддерживать видимость, заставлять всех вокруг верить, что он так крут, что возится в этой песочнице только из великого одолжения. В какой-то момент Мартин и сам начинает в это верить. Нависая над Рози мрачной тенью, он гипнотизирует тяжелым взглядом часы.
До окончания тренировки семнадцать минут, и через семнадцать минут он оставит мир бесславных розовых амбиций и мир Рози Уолтерс с ее розовым костюмом и скроется за пределами спортивного центра до следующего понедельника.
Что Мартин будет делать потом – не важно. Его единственная цель – вырваться отсюда. Когда-нибудь позже он подумает о том, как вырваться из Рочестера и чего это ему будет стоить.
Рози рывком закидывает ноги назад, на секунду замирает в вертикальной стойке на руках и наконец кое-как совершает прыжок.
Глядя на Мартина снизу вверх, она усиленно ищет в его взгляде одобрение.
Но Мартин равнодушно смотрит на нее, кивая на исходную позицию:
– Еще раз.
Еще раз и еще раз, пока она не прекратит искать в Мартине этого одобрения.
Когда тренер приближается к ним, едва ли Лайл меняется в лице. Последние пару месяцев на этом лице лишь хмурая отстраненность или въедливое желание сделать назло. И если Дейкеру не довелось увидеть второго, то на первое он насмотрелся с избытком.
Мартин не улавливает, что разговор будет именно об этом. С самого мая он вообще предпочитает не улавливать ничего, кроме прямых слов.
Когда косые взгляды преследовали его до конца учебного года, в то время как виновница этих взглядов сбежала и больше не появлялась в школе, Мартин думал, что тронется умом. Расшатанное самомнение завывало слишком сильно, как будто одного поражения ему тогда оказалось недостаточно. Потом прямые слова пришлось выбивать из тех, кто эти косые взгляды бросал. «Хочешь мне что-то сказать, а? Так говори, урод».
– Мартин. – Дейкер прочищает горло, но не особо расшаркивается в любезностях. – Продолжишь протирать штаны – вылетишь отсюда пробкой.
Ожидаемо, и Мартина это не впечатляет. Едва ли он верит в угрозы, которые не подкреплены физической силой или авторитетом. У Дейкера в спортивном центре не так уж много авторитета, а кроме акробатики у Мартина еще три секции. К тому же тренер атлетики, Марта Линдс, по совместительству заместитель директора центра, находит его мрачную сосредоточенность – не важно, что не на том, на чем нужно, – очаровательной. Поэтому Мартин не верит словам. Единственный человек, кто мог бы донести их так, чтобы Мартин поверил, – отец. Но его здесь нет, а кроме отца, только слова одной яростной девчонки однажды прозвучали так громко, что невозможно их проигнорировать. И Мартин слышит эти слова в голове всякий раз, когда покидает спортивный центр, в очередной раз забив на свои тренировки и сбежав от ответственности.
Он молча кивает Дейкеру, но решает добавить для убедительности:
– Понял.
А затем переводит тяжелый взгляд на часы.
Время этого лета тянется ужасно медленно, и Мартину кажется, что кто-то проклял каждую эту минуту.
На летней веранде, протянутой вокруг большого деревянного дома Моррисонов, глухо звучит музыка. Что-то из плейлиста Томаса, который презирает попсу, но при этом не совсем различает, где она начинается и где заканчивается. Поэтому второй час они слушают попсу, что, впрочем, Мартина вообще не волнует. Он откидывается назад, плотно сжимая меж губ сигарету, и раскачивается. Кресло-качалка тихо поскрипывает в такт музыке.
Солнце близится к горизонту, и косые лучи переливаются в пустых пивных бутылках, выстроенных рядом на перилах.
– Эй, Том, – Чарли отзывается с соседнего кресла, прицеливаясь, чтобы запустить затушенный бычок в горлышко пустой бутылки. – Если твоя мамаша свалила на все лето, можешь сдавать дом для сопливых парочек.
Том, на новенькие кроссовки которого летит окурок Чарли, взвывает:
– Полегче, парень!
Чарли едва ли обращает внимание на свой промах и быстро продолжает, подтягивая к себе непочатую бутылку пива:
– Двадцать баксов в час, сотка за ночь, а?
Томас кисло скалится, давя окурок подошвой кроссовки и загоняя его в щель между досками веранды:
– У школьников нет столько бабок, бро.
Мартин сохраняет угрюмое молчание, лишь надеясь, что вечер в кругу приятелей начнет казаться ему привычным и забавным. После того как жизнь столкнула его с Роудс, с этим появились сложности.
Чарли не унимается, ерзая в своем кресле:
– Двадцать баксов – мелочь, максимум, что купишь, – ящик пива.
Томас усмехается, и Мартин наконец начинает улавливать привычные нотки, настраивается на общую волну, на которой ленивый беззаботный вечер на веранде Моррисонов должен казаться приятным. Томас кривится в ухмылке:
– Кто будет платить двадцать баксов за скрипучую кровать, когда можно купить ящик пива?
Чарли с Мартином вторят этой ухмылке, и Лайл понемногу расслабляется, вспоминая, что способность вести дурацкую болтовню ни о чем – талант этих придурков, которых он называет друзьями. И это всегда ему нравилось в них, потому что от него самого требовалось не так много слов, куда больше действий. А на действия Мартин никогда не был скуп. По крайней мере, он так думал.
Чарли оборачивается к нему, когда бутылка в его руках оказывается открытой, а пивная крышка отлетает в сторону:
– А ты что думаешь, а?
Мартин откидывается на спинку кресла, выпуская в воздух остатки дыма из легких.
– Что кровать необязательна, чтобы потрахаться.
Чарли усмехается, все так же широко и по-шакальи:
– Шаришь. Парковка у Грей-холл – неплохой вариант, да?
В эту секунду Мартин мрачнеет. Ему стоит подумать, к чему способны привести эти разговоры, последствия, которые все еще витают в воздухе над Рочестером. Но что сказано, то сказано. Что сделано, то сделано. Он небрежно пожимает плечами, выражая невнятное согласие, а потом передает пачку сигарет Чарли, чтобы тот заткнулся.
Не так Мартин Лайл планировал провести это лето.
Глава 27
В машине остро пахнет бензином и дешевым автомобильным ароматизатором, который продается на каждой заправке за пару баксов. Пресловутая химозная елочка нервно скачет в темноте над приборной панелью древнего «Вольво», дергаясь в стороны на крутых поворотах. На самом деле повороты на дороге не такие уж крутые, но парень, имя которого Адри не потрудилась запомнить, водит как псих, заставляя «Вольво» вилять задом до тех пор, пока к запахам бензина и ароматизатора
