скорее всего Васю убили, но то были только предположения, а тут следователь сказал, как отрезал. Самое паршивое, что в его смерти есть и ее вина.
Алевтина вспомнила, с каким трудом ей удалось уговорить Василия надеть купленный ею костюм, явиться в нем в театральную хозпристройку и изображать перед Дашкой ювелира. Когда она затевала эту авантюру, думала, что самым сложным будет упросить Чумарукова разыгрывать спектакль. Заготовила легенду, зачем это надо, но Васька даже не спросил. Труднее всего оказалось застать Чумарукова трезвым. Пообещав в качестве гонорара ящик водки, кое-как выпроводила его в парикмахерскую. Василий, престарелый ловелас, клюнул на возможность распустить хвост перед Дашкой. Ради такого случая даже согласился надеть галстук. Увидел Дашу – она девка видная, что есть – то есть, – глаз загорелся. Так вошел в отведенную ему роль, что стал переигрывать, на свиданку позвал, золотые горы сулил. Представился ювелиром в пятом колене, Василием Чумаруковым! Самому не смешно было? Пришлось вмешаться. Еле прекратила Васькин дебют. Но главное он сделал – с видом знатока взял у нее изумруд, заверил, что сделает ожерелье «первый сорт». Слава богу, Чумаруков в драгоценностях ничего не смыслил – положил изумруд в сейф из декораций, словно булыжник, и думать о нем забыл, потом все о Дашке говорил, мечтал о новой жизни. Пока не напился.
Когда Новикова взяла в руки этот изумруд, она обомлела. Неужели сбылось? Неужели все получилось? Такого огромного драгоценного камня она не то чтобы в руках не держала, в музеях не видела! Насыщенного зеленого цвета, прозрачный, чистый самородок был с ее ладонь. Ей почудилось, что этот изумруд природа создала специально для нее. Любуясь драгоценным камнем, Алевтина унеслась в сладкие грезы. Она представила себя в красивом доме у моря где-нибудь на испанском побережье. Пустынный пляж с мелким, бледно-желтым песком, теплый ветер, мягкий свет заката, шум прибоя и она одна в легком белом платье. Для счастья ей никто не нужен; только тишина, комфорт и деньги, за которые все это можно устроить.
Услышав от умирающей бабушки про зарытый в Соломине изумруд, Алевтина не поверила ей. Она знала, что ее предки – Кочубеи – древний княжеский род и богатейшая семья Российской империи. Но какие от них могли остаться богатства спустя более сотни лет? Степан Кочубей, ее прадед, еще будучи подростком, был вынужден покинуть родную Полтавщину, чтобы не попасть под карающую руку пролетариата. Все сокровища Кочубеев остались либо в родовом имении в Диканьке, и там их растащила голытьба, либо были вывезены за границу на то время единственным оставшимся в живых сыном князя. Коллекцию драгоценных камней Кочубея, а точнее, то, что от нее осталось, у молодого князя купили и передали в московский Минералогический музей. Редкий по своим качествам крупный изумруд хранится там же, в музее. И тут бабушка сообщает, что уральский изумруд находится на ее родине, в Соломине. Во время крестьянского бунта в девятьсот пятом году, когда пылала усадьба Кочубеев, ее отец, Степан Кочубей, нашел этот изумруд в куче с мусором. Видимо, крестьяне, грабившие дом, не разглядели в уникальном самородке никакой ценности и выбросили за ненадобностью. Сам Степан едва не попал под раздачу. Опасаясь разъяренной толпы, он уехал к родне по материнской линии в Полтаву, а после Первой мировой войны подался к своей невесте в Соломино, где его никто не знал. Держать изумруд в хате было опасно, Степан его зарыл за огородом между сосной и елью. Сосну он посадил, когда родилась старшая дочь, Ганна, а ель – в честь младшенькой Нины. Так и росли они вместе: высокая, раскидистая сосенка обнимала ветвями, словно руками, стройную елочку. В сорок третьем году снаряд перерубил сосновый ствол, и дерева не стало. А елка росла еще долго, пока ее не выкорчевал заместитель мэра Козлов, затеявший на том месте строительство бани.
Алевтина не сразу отправилась в Соломино. Что там делать? – думала она. Ни разу ведь не была там. Но раз бабушке обещала навестить семейные могилы, ехать пришлось. Соломино предстало совсем не таким, каким описывала его бабушка. Теперь оно все утыкано коттеджами, самый роскошный из которых у белгородского чиновника Козлова. Он расположился на месте, где раньше был бабушкин дом, огород и посаженные деревья в их с сестрой честь. Из-за высоченного забора Алевтина не увидела ничего. Прежним в Соломине остался разве что огибающий его Северский Донец. И то, во многих местах к реке уже было не подступиться из-за обилия всевозможных построек.
С трудом нашла могилы своей родни – Пелагеи и Веры. Старые, с поржавевшими крестами, сильно заросшие. Когда-то за ними еще ухаживали соседи, пока сами не поумирали, а новому поколению сельчан это ни к чему, каждый живет своими интересами. Могилы Степана Кочубея нигде не было – он, вместе с другими жителями села, лежит в пепелище своего дома, сожженного немцами в сорок втором году.
На кладбище Алевтина познакомилась с одной словоохотливой женщиной. Ну как познакомилась? Спросила дорогу, та показала, попутно рассказывая все местные новости.
– Это очень интересно, но я тороплюсь на автобус, – пыталась отвязаться Алевтина, но тщетно – дама пока не вывалила ей все подробности, не отставала.
– Вот и я говорю, шапка на воре горит! Наконец-то хоть одного посадили! Давно пора было, а то, ишь, на самом берегу домище себе отгрохал! И все на народные деньги!
– Да, – вяло согласилась Новикова.
– А любовница его, Дашка, девка бесстыжая, сразу хвостом вильнула и к новому спонсору переметнулась. Да не с пустыми руками! Изумруд у своего Козлова увела.
– Какой изумруд? – встрепенулась Новикова.
– Огромный! С килограмм будет. Или с полтора. Я сама не видела, но люди говорят. Козлов его на участке нашел, когда баню себе строил.
– А где теперь Дашка? – спросила Алевтина.
– Почем я знаю? – пожала плечами женщина. – Заболталась я тут с тобой, пора мне.
Алевтина, собиравшаяся возвращаться в Белгород, а оттуда домой, в Санкт-Петербург, услышав про изумруд, поменяла свои планы. Неужели изумруд действительно был и бабушка не бредила? Необходимо было узнать подробности. С этой целью Новикова направилась в местный салон красоты. Там, сидя в парикмахерском кресле, разговорилась с мастером; что-то узнала в магазине, что-то на автобусной остановке. Выговором и неброской одеждой Алевтина отличалась от соломинцев и от белгородцев тоже, поэтому, когда возникали вопросы, она всем представлялась журналисткой столичного издания.
Подытожив полученные сведения, Новикова увидела, что вырисовывается следующая картина. Заместитель мэра города Белгорода Виталий Козлов построил дачу на месте дома ее бабушки. Это был тот самый шикарный коттедж
