Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
Сверкающий, как бриллианты, снег, пронзительно-голубое небо, расцвеченное полосками перламутра, золотой диск солнца, яркие пятна деревенских изб, лихие кони в колокольцах и бубенцах, несущиеся по ухабистой снежной дороге. На санях – укутанный в толстый тулуп, красный от мороза мужик. Казалось, что зима вот-вот вырвется из картины и обнимет зрителя своим холодом, осыпая его ворохом веселых снежинок; февральское коварное солнце поцелует янтарным лучом, мороз обожжет его ледяным дыханием…
От этой картины исходил феерический заряд радости и жизнелюбия. Когда десять лет тому назад мистер Паркер впервые увидел «Зимнее утро», он был навсегда им пленен. Тогда, на аукционе в Германии, где выставлялась эта картина, купить ее он не смог. Позже он узнал, что картина была передана в музей, и надежда заполучить ее у Паркера умерла. И вот недавно ему предложили ее приобрести! Хороший знакомый Паркера сообщил о некоем русском господине, который желает продать «Зимнее утро», – то самое, написанное рукой великого художника. Цену продавец назначил сравнительно невысокую. Даже с учетом процента, который брал знакомый за посредничество, стоимость полотна была невелика. Деньги у Паркера имелись, но дело было не в них. За свою мечту коллекционер отдал бы многое. Откуда у русского картина, Паркер думать не желал, хотя и догадывался. Его страсть была сильнее всяких правил и букв закона. В последнее время он просто бредил «Зимним утром», с нетерпением ожидая, когда ему его привезут.
Мистер Паркер не мог предугадать, что путь к его мечте преградит стихия. Природа, словно воспротивившись его намерению обрести полотно, разразилась штормом и не позволила яхте с заветным грузом причалить к берегу.
* * *
Волны Малой Невки тихо перешептывались с причалом. Теплое июльское солнце, сияя и лучась, серебрило и золотило зеленоватую воду. Мягкой кошачьей поступью по рейду прогуливался зюйд-ост, заигрывая с парусами кораблей – широкими гротами, юркими стакселями и капризными спинакерами. В речном яхт-клубе к полудню опустело большинство швартовочных мест – погода благоприятствовала выходу в акваторию. Место стоянки «Графчика» тоже было свободным. Яхта покинула бон полторы недели назад. Она не кружила в спокойной бухте при яхт-клубе, не шла по фарватеру Финского залива и не искала ориентиры на Балтике. «Графчик» попал в шторм у шведских берегов, лишился мачты, части такелажа, был оставлен экипажем и дрейфовал в районе Аландских островов.
«Графчик» отчалил ранним утром в субботу. Его маршрут лежал до Ростока через Хельсинки, Стокгольм и Копенгаген. На обратном пути планировалось зайти в Гданьск, Балтийск, Ригу и Таллин. В поход отправились шесть человек, вернулись пять. Шкипера Алексея Суржикова сбило с палубы волной, и он исчез в бушующем море.
Экипаж «Графчика» допросили. Об Алексее Суржикове все отзывались с теплотой, словно тот был причислен к лику святых. Никто не скорбел по пропавшему шкиперу, но лица у всех были печальными, со следами безысходности и тоски. Впрочем, в стенах РУВД посетители с иными физиономиями встречаются редко.
Следователь Валентин Мостовой читал протоколы допросов и пытался разобраться в произошедшем.
Валерий Фианитов:
– Он был моим товарищем. Столько лет вместе!.. С института, потом работали… и все рядом, все плечом к плечу. Отличный специалист был, да и просто замечательный человек.
– Вы видели, как Суржиков упал за борт?
– Да, это произошло на моих глазах. Мы с ним паруса спускали. Качало неимоверно, мы еле на ногах стояли. Стаксель швыряло, только свист стоял, он, собака, за леер постоянно зацеплялся. Я остался на руле, а Леха на нос пошел, чтобы парус отцепить. Тут яхту в первый раз и тряхануло. Суржиков не удержался на ногах, его накрыло волной, и он упал за борт. Я ему круг бросил, но какое там! Был очень сильный ветер, и круг отнесло в сторону.
Лариса Ивлешина:
– Где вы находились, когда Суржиков упал за борт?
– В каюте. Василий Василич мне велел… Сказал, чтобы мы с Ренатой не высовывались, так безопаснее. Потом раздался страшный треск – яхта наскочила на рифы. Мы с Ренатой едва успели выбраться. Алексея уже с нами не было.
Рената Борисова:
– Алексей – умный и начитанный, с ним было интересно. Но жесткий: иной раз скажет, как бритвой полоснет, и ему неважно, что человек при этом чувствует, главное, чтобы это было справедливо. В понимании Суржикова, разумеется. Нет, он никого специально не обижал, со всеми ладил. Совершенно не конфликтный человек. Он из тех, которые всем нравятся, но рубахой-парнем его назвать нельзя – закрытая личность.
– Кто из вас где находился во время шторма и что делал?
– Василич был занят рацией, он пытался установить связь, чтобы передать сигнал бедствия. Дима ему помогал. Суржиков с Фианитовым были наверху, на вахте. Можно сказать, что благодаря их усилиям «Графчик» продержался на плаву еще какое-то время.
Дмитрий Мохов:
– Суржикова я знаю недавно, но могу сказать, что он отличный мужик. Мы на «Графчике» познакомились. Меня туда Василь Василич привел, мой двоюродный дядя.
Василий Малыгин:
– Неплохой парень был, морское дело знал, семь лет под парусом отходил. Камня за пазухой никогда не держал, говорил в глаза, что думал.
– Как так получилось, что вы напоролись на рифы?
– Не в рифах дело. Причина крушения – шторм. При таком ветре и волнах «Графчик» был обречен. Не надо было нам вообще на большую воду выходить, но решили рискнуть, думали, что успеем проскочить. Я вахту только сдал, выпил малость на сон грядущий…
– Когда вам стало известно, что яхта попала в шторм, что вы предприняли?
– Поздно уже было что-то предпринимать. Не разбудили меня сразу, а я после дежурства сплю как убитый. Проснулся, когда шторм уже начался. Так нас швырнуло, что все вещи к чертям собачьим посыпались, я с лежака слетел и головой о банку приложился. Мужики правильно сделали, что паруса спустили, только свернуть бы надо было с курса, тогда бы удар меньшей силы по нам пришелся и лодка уцелела бы. Что уж говорить: в том, что случилось с «Графчиком», полностью моя вина. И со шкипером… тоже я себя виню.
– Как вы считаете, то, что Суржиков не сумел забраться на борт, – случайность?
– Алексей отлично плавал. Когда он оказался в воде, волнение было приличным, но еще не критическим. Да и не один он был наверху.
– Получается, что Фианитов мог его выручить, но не сделал этого?
– Не хочу на него зря наговаривать, но кто знает, как там все было на самом деле?..
С последним высказыванием капитана Мостовой не согласиться не мог. «Что верно, то верно, – размышлял он, – кто знает, как все было на самом деле?»
* * *
Антон Юрасов был зол. Почему, как «глухарь», так он обязательно достается ему? У него и так нераскрытых дел полно, и еще одно было совершенно ни к чему, особенно в свете того, что скоро намечалось подведение квартальных итогов, по результатам которых собирались начислить премиальные.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
