квартиры. Алину не увидел, помахал рукой Барсику. Прикрыл за собой дверь.
* * *
Дома я застал маму. Она выглядела не выспавшейся, расстроенной и растерянной. Успокоил её своим появлением; озадачил тем фактом, что её сын уже не маленький ребёнок; шокировал алкогольным перегаром.
Унюхала водочный «выхлоп» и Кукушкина, пока вела меня в школу – Лена поморщила нос, но тактично промолчала.
Почувствовал идущий из моей глотки запашок и Сергей Рокотов. Лидер молодёжного ансамбля и «звезда» школьного и городского масштаба отыскал меня в школе на перемене. Рокот заинтересовал своим неожиданным появлением всех учениц десятого «А» класса (те не спускали с него глаз). Он «пощупал» глазами «третий размер» Лидочки Сергеевой, мазнул взглядом по стройным ногам Наташи Кравцовой. Но сделал это Сергей словно по привычке, «на автомате». Он никого кроме меня не поприветствовал. Не улыбнулся и девчонкам, не сказал им ни слова. Пожал мне руку и жестом попросил меня отойти вместе с ним к окну, откуда прогнал пионеров-пятиклассников. Вот тогда Рокот и отшатнулся от меня, ощутив вовсе не аромат дорогого парфюма и не запах мятной зубной пасты.
Он помахал пред своим лицом рукой и прошептал:
– Крылов, выручай!
– Что случилось? – спросил я.
Заметил, как навострили уши мои одноклассницы. Будто невзначай они прохаживались за спиной Рокота, прислушивались. Даже Кравцова проявила любопытство – сверлила затылок Рокотова взглядом.
Сергей печально вздохнул и постучал себя пальцем по горлу.
– Охрип, – прошипел он. – Вчера.
И тут же поправил причёску.
– В субботу выступление, – прошептал он. – В ДК. На танцах.
Развёл руками.
– Петь не могу.
Рокотов покашлял и снова прикоснулся к своему горлу.
– Не пройдёт, – сказал он. – До завтра.
Пожал плечами.
– А я обещал. Выступить. Открытие сезона.
Снова вздохнул и посмотрел мне в глаза.
– Выручай, Крылов, – повторил он.
Я спросил:
– Как?
– Солистом будешь, – прошептал Сергей. – Завтра. Вместо меня.
Я удивлённо вскинул брови.
Рокотов схватил меня за рукав, будто испугался, что я развернусь и уйду. Снова скривил губы, учуяв перегар. Но мужественно устоял на месте – не отшатнулся.
– Чага хреново поет, – сказал он. – Не потянет. Веник и Бурый…
Сергей махнул рукой и показал в потолок указательным пальцем.
– Всего день остался, – прошептал Сергей. – Надо! Выручи, дружище! Один раз.
Рокотов выпустил мою руку, разгладил ткань на рукаве моей рубашки, улыбнулся.
– Я слышал, как ты поёшь, – сказал он.
Сергей покивал головой, показал мне оттопыренный вверх большой палец.
И заверил:
– Справишься. Я знаю.
Рокот похлопал меня по плечу, будто благословил на подвиг.
И сообщил:
– Сегодня репетиция. Вечером. Приходи.
Глава 19
Желудок постанывал: по дороге от пятиэтажки Волковой до своего дома я дважды сворачивал в лесок, чтобы удобрить сосны – потому в школе, во время первого урока, я опасался, что не удержу в себе завтрак. Ноги и руки сегодня казались будто отлитыми из свинца. А никак не оставлявшая меня в покое головная боль намекала, что петь этим вечером – это не лучшая идея. Вот только я её подсказку не услышал. Во время разговора с Рокотом я думал не о карьере эстрадного артиста – мысленно рассуждал лишь о том, что похмелье, подобное сегодняшнему, я не переживал со студенческих лет. Мечтал вернуться домой, опустошить родительскую аптечку и застыть без движения, пока барабанная установка в моём мозгу не утихнет. Ответил согласием на предложение Сергея Рокотова: утром не имел ни сил, ни желания для спора и поиска аргументов для отказа.
После уроков я всё же добрался до дома. Проглотил две таблетки аспирина и завалился на кровать. Закрыл глаза – кровать подо мной будто бы покачивалась. Меня не стошнило – я уснул. Не увидел никаких сновидений: ни тревожных, ни приятных. Спал почти до маминого прихода: встал за четверть часа до того, как в прихожей щёлкнул замок – к тому времени проветрил свою комнату. Встретил маму уже будучи не больной развалиной, а активным и здоровым человеком. Мой молодой организм поборол симптомы похмелья – и сутки не прошли. Проснулся аппетит! Я разогрел себе и маме ужин. Я снова чувствовал себя энергичным и неутомимым. Даже повеселел. Уже который раз в этой «повторной» жизни отметил, что быть молодым и здоровым школьником лучше, чем старым и больным пенсионером. И вспомнил о своем разговоре с Рокотовым.
* * *
Подошёл к дверям рудогорского Дворца культуры на две минуты раньше уговоренного срока. Полный оптимизма и энергии. На танцах во Дворце культуры я бывал нечасто: четыре раза посетил танцплощадку в конце девятого класса – искал там встречи с Наташей Кравцовой. Кравцова была завсегдатаем «субботних танцулек». Я слышал от одноклассников, что Наташа умудрялась проходить на танцы даже в то время, когда в зале собирались «взрослые». Сам я после одиннадцати часов на танцплощадке в ДК раньше не бывал. Но знал, что в это время там уже не выступал ансамбль Рокота – «крутили» записанную на магнитофонную плёнку «иностранную» музыку. Отсюда сделал вывод, что петь мне завтра придётся с восьми часов вечера и до половины одиннадцатого – в «детское время». Сергей утром не уточнил, но я сам сделал вывод, что «взрослые» и завтра будут плясать под музыкальные записи иностранцев.
Во дворце культуры меня встретил Чага, наряженный в модные сейчас джинсовые брюки и синие кроссовки торговой марки «Москва» (с тремя белыми полосками). Боря Корчагин увидел меня – окликнул, подозвал к себе. Пожал мне руку. Мы с Чагой синхронно поправили на лицах очки. Боря сообщил, что «все уже собрались». Осмотрел меня с ног до головы – усмехнулся (джинсов и модной обуви я в своём гардеробе не отыскал – нарядился в папин серый костюм), задержал взгляд на моём комсомольском значке. Повёл меня по плохо освещённому лабиринту коридоров – к комнатушке на цокольном этаже, где проходили репетиции вокально-инструментального ансамбля Рокотова. Я не выудил из памяти название ансамбля – спросил о нём у Бориса. Корчагин пожал плечами. И ответил, что названия у их коллектива пока нет («просто ВИА»). Я отметил, что эта проблема Корчагина не особенно волновала.
Репетиция уже началась – это я понял ещё в коридоре. Едва мы свернули в очередной коридор, как я услышал звуки электрогитары. Мелодию не узнал, хотя и заподозрил, что слышу импровизацию. Чага распахнул дверь (музыка стала громче, а в ноздри ворвался аромат табачного дыма), жестом велел войти. Я послушно перешагнул порог и окинул взглядом помещение. Сразу заметил «лабавшего» на гитаре Рокота и курившего рядом с барабанной установкой Веника. Бурого увидел
