идеальную бровь выгибает.
Какая догадливая у меня девочка… Спецом лыбу вытягиваю, потому как такое озвучивать с превеликим удовольствием хочется.
— Больше никаких ночных смен, — решительно заявляю, — Отныне работать будешь строго по будням с восьми до пяти.
Еще хочется добавить, что, помимо этого я частенько буду к ней на работу захаживать, но решаю промолчать, в душе и так победное ликование тешится, еле эмоции сдерживаю.
Рината заметно настораживается, сверля меня убийственным взглядом, и я был к этому готов. Злится неподдельно, но не комментирует. Вилку в руке сжимает. Голову опускает.
— И… — плечом ведет, прочищая горло, — И ты постоянно будешь рядом? — мучительно медленно глаза поднимает. Ух… Они точно на тон посинели.
— Не пугай ее! — снова вклинивается зверь.
— По возможности… — отвечаю доходчиво и в то же время неопределенно.
Плечики Романовой заметно расслабляются и остаток нашей занимательной трапезы проходит в молчании.
Рината
В мире, как оказалось, много всего таинственного… Ведьмы, гибриды, тигры, пумы, волки… Боже, зоопарк какой-то, не иначе. Цирк шапито на арене которой разумные звери за публикой приглядывают, а Темный их больной начальник, обладающий какими-то непонятными способностями…
Ох… Ну и на что он способен? Взглядом замучить может? Или… или убить им?
Господи, он пугает меня до дрожи… И ровно так-же притягивает.
Просто… несопоставимость полнейшая.
Как-же всю эту полученную информацию уложить так, чтобы с ума не сойти от переизбытка знаний?
Ума не приложу.
Он оборотень. Я его пара. И он, что самое опасное — пометить меня хочет и… и я, понятия не имею, что в последствии случиться.
Еще и условия мне свои ставит… Это просто возмутительно! Но, черт бы его побрал, я ведусь на них… ведусь, хотя в принципе, на это с детства не заточена…
Шок полнейший.
Будешь жить в моей квартире — хорошо. Никаких ночных смен — ладно. Буду везде сопровождать лично — я и тут кивнуть умудрилась.
Что со мной? Скажите?
Вот, стоит рядом со мной, весь такой красивый, в коридоре своей идеальной квартиры — улыбается, а мое деревянное сердце делает непозволительно ровный, на переплетённой веревочке из нервов кульбит.
— Твои вещи привезут сегодня вечером.
Летит мне в висок оповещение, совместно с его тяжелым дыханием.
Что?
Набираюсь смелости. Разворачиваюсь.
— Лишаешь меня возможности собрать вещи самостоятельно? — глаза в глаза. Возмущение на пике. — Там мое белье… Мои личные вещи… И к ним, будут притрагиваться посторонние мне люди?
Ярость так и закипает на кострище. Прям булькает оживлённо. Он не просто меня моей привычной жизни лишает — он по своим правилам жить заставляет.
— А если я пообещаю, что собственноручно упакую твои вещи… Успокоишься?
Замираю.
— Ты? — весь воздух неожиданно покидает мои легкие. — Мое белье соберешь? — волноваться начинаю. Краснею. Теряюсь неожиданно.
— Особенно, твое белье… — губу сексуально закусывает.
Боже, сердце двойным ударом пробивает. Все ухает вниз и мурашками заполняет.
Он будет держать в руках мои трусики… Он, божественное олицетворение порочного секса, привыкший видеть дорогое изящное белье, будет собирать мои… — в панику погружаюсь, — А у меня… у меня там все настолько скромно…
Так! В ступор мгновенный вхожу. Голову намеренно встряхиваю. А почему меня это волнует? Ну, там-же не бабушкины панталоны, в конце концов. И вообще, это чистой воды его провокация. Он же специально в краску вгоняет.
— Хорошо… — снова покоряюсь.
Пусть сам едет. А я тут, в одиночестве посижу, подумаю, как выпутаться из всей этой ситуации. А может книжку почитаю, в кой то веки… Я там, в гостиной, на полке видела несколько произведений интересных.
Переминаюсь с ноги на ногу, стоя у двери гостевой спальни, в которую планирую слинять, но не знаю как. Я же, гостья, как ни как.
— Рината, посмотри на маня! — вдруг просит Лев таким задушевным тоном, что не подчиниться не выходит. — Я чувствую, как тебе не просто… И понимаю, что всему нужно время, — говоря это, он хмурится. Облокачивается спиной на стену, сует руки в карманы. — Поэтому не буду торопиться, пока ты не привыкнешь ко мне.
Охотно верю…
— Говоришь, торопиться не будешь? — раздражением обливаюсь. — Зачем тогда настаиваешь, чтобы я всегда находилась рядом… Жила у тебя… Работала меньше. А?
Не могу удержать язык за зубами, сарказм так и выбирается наружу, как и внутренняя паника.
Мне уже прям, кричать хочется, без всякого стеснения, как вдруг… крепкие мужские руки мою талию перехватывают.
— Хочу, потому что, — резко к себе притягивает, сливая наши тела воедино, — Безумно хочу! — прижимается губами к моему лбу. — Глупо скрывать данный фвкт, но… это не единственная причина, Рината. Я должен тебя защитить и никому другому доверить тебя не могу.
От его искреннего голоса дрожью, до самых мизинчиков простреливает. От его запаха — штормит. От прикосновения губ — пьянит.
— Только со мной ты в безопасности, пойми ради бога…
Почему-то я не до конца разделяю его мнение. Внутри, некий блок осторожности не дает покоя. Он говорит об опасности, которая подстерегает за углом, а меня больше он беспокоит. Наша связь. Убивающая неизвестность.
— Мне сложно думать, когда ты рядом, — признаюсь тихим шепотом, старясь при этом не вдыхать его запах.
— Взаимно. Сам голову теряю… — и еще крепче сжимает.
Боже, я своим телом чувствую, как мышцы под его футболкой напрягаются.
— Мне дистанция нужна, Лев… — упираюсь в крепкую грудь, пытаясь воздух словить подальше от него.
— Больница в помощь… — невозмутимо транслирует, продолжая удерживать. — Целых восемь часов…
Черт, он меня совсем не слышит.
С этим осознанием перестаю бороться с дыханием и наконец судорожно вдыхаю его соблазнительный аромат.
Черт… Какой опьяняющий… Только им дышать хочется. Вечно. Но не могу.
Прилагая максимум усилий, чтоб удержать в голове ту запрещающую по всем фронтам табличку «Не сдавайся».
Он делает вид, что не понимает меня. Ладно, зайдем с другой стороны.
— Я буду спать отдельно… — вновь совершаю попытку отстраниться, но опять же, безрезультатно. Господи, как в его шею уткнуться хочется…
— Будешь… — сразу соглашается. — Давить не собираюсь.
Ох, правда? Уже радует, но…
— И целовать ты меня не будешь, — выходит как-то совсем неохотно, сама замечаю, но… блин, так надо.
— А вот это затруднительно, Романова, — головой мотает.
Да, уж. Не то слово.
— Лев, мы оба понимаем, чем все закончиться, может, — напоминаю вчерашний день и невольно вздрагиваю, вспоминая его язык на своей промежности.
Ох… зачем я это сделала? Боже, помоги!
Допусти я повторение… — Все… Мгновенно сознание выхлестывает.
— Не вижу в этом ничего ужасного… — к уху склоняется, намеренно возбуждает. — Наоборот… Я потружусь сделать так, чтобы было прекрасно.
— Лев… — я уже реально дрожать начинаю.
— Не могу
