известной особы беглым каторжником. Отпиливание головы и другие подробности, – надрывался малец. – Только в свежайвшем номере «Удивления»!
– Что это, чёрт побери, такое? – крикнул Виктор Георгиевич на Брейстера, который мирно сопел рядом, но от крика начальника подпрыгнул на диване и разве что не схватился за револьвер.
– Что? Где?
– Вот это? – Победоносцев ткнул пальцем в газетчика, окружённого толпой.
– Дьявольский обряд в самом центре первопрестольной! – уже хрипел газетчик, еле успевая выхватывать у публики деньги. – Как новый обер-полицмейстер за сумасшедшим князем гонялся, да лишь в грязи извалялся!
– Вот это! Что это?
– Пресса, – пожал плечами Брейстер.
– Откуда? Ах, впрочем… Но что за ересь они пишут! Кто разрешил?
Вопрос, казалось, поставил Брейстера в тупик.
– Так они и не спрашивають… Гласность, понимаете ли.
– Я им покажу гласность! Я им покажу! Останови.
Пролётка встала. Победоносцев выпрыгнул и, распихивая толпу, не без труда продрался к газетному мальцу. Тот с невероятной ловкостью выдавал из сумки газеты, другой рукой выхватывал у покупателей медяки и кидал их себе за пазуху.
– Отставить! – крикнул обер-полицмейстер так, что у мальца подкосились ноги, а народ расступился. – А ну дай сюда!
Он выдернул из сумки изрядно похудевшую пачку.
– Враньё и крамола! Конфискую!
Площадь замерла с удивлением на лицах.
– Всех газет не изымете! – крикнул волосатый гражданин, похожий на вечного студента. – Правда, она просочится!
Победоносцев, не владея собой, двинулся было к нему.
– Антихрист! – крикнул кто-то сзади.
– Кто крикнул? – обернулся обер-полицмейстер.
Он нашёл себя в плотном круге крепких мужиков и не менее крепких баб, которые стояли, сжав кулаки. Он понял, что толпа, замерев, смотрит вовсе не на него, а куда-то вверх.
Он развернулся на каблуках и поначалу не увидел на теле неба ничего, кроме закрывающей небо тучи. Но туча начала стремительно расти, быстро заполняя собой небо над кремлёвскими башнями.
Туча сгущалась и обрастала клоками, пока наконец из неё не вылепилась морда зловеще оскалившегося шакала. Рядом появилось ещё шесть таких же голов, увенчанных блестящими рогами.
Рты открылись, и оттуда вырвалось разрывающее перепонки шипение.
Шакал развернулся, обвёл площадь гигантским хвостом с угрожающим острым наконечником. Затем захватил этим хвостом горсть чёрных звёзд, висящих в небе, и кинул в площадь.
Звёзды летели вниз, соединяясь в одну большую чёрную звезду, пока она не поглотила площадь вместе с Победоносцевым, Брейстером, Зыбкиным, полицейским кучером, газетным мальчишкой, окружившей их толпой, купцами, торговцами, попрошайками, пьяницами, попами, распутницами, мелкими и крупными чиновниками, трактирщиками, половыми, официантами, водовозами, мастеровыми, мещанскими бабами, извозчиками, крестьянскими мужиками, староверами и представителями новых перспективных сект, евреями, мусульманами, кошками и котами, собаками и щенками, курами, утками и другими птицами, лошадьми, детьми, праздно прогуливающимися иностранцами, лавочниками, разносчиками мочёных яблок, разносчиками сапогов и кваса, и разнымии другими разносчиками, старьёвщиками, бродягами, доходягами, продавщицами, прачками, служанками, дамами среднего и высокого достатка, разных возрастов, разного цвета волос и фасонов шляп, и в платках; несколькими не успевшими спрятаться городовыми, с десятком точильщиков, чистильщиками, бродячими музыкантами, парой фартовых – шарманка скрипнула, мостовая треснула, ворона вспорхнула, собака протяжно взвыла, баба вскрикнула; поглотила вместе с постройками, надстройками, недостройками, капитальными и временными зданиями, но в основном нестарыми, сараями, лачугами, лавками, палатками, со всеми их кирпичами, камнями, пылью, вонью, сыростью, свежестью, затхлостью; тронутые и нетронутые уголки, щели, червоточинки, трещинки и дырочки. В общем, площадь исчезла.
* * *
Князь лежал в кровати и ловил потоки счастья, которые толкали по венам его застоявшуюся кровь. Икры его приятно дрожали, на лице до боли в уголках губ застыла улыбка. Ни пробитая голова, ни вероятность быть арестованным не волновали его. Единственное, чего он боялся сейчас, это того, что проснётся. Но чем яростнее он щипал себя за бедро, чем больнее прикусывал губу, тем сильнее убеждался, что то, что произошло с ним сейчас, произошло на самом деле. И это могло быть приравнено только к чуду. Других объяснений быть не могло. Князь не мог управиться с бесконечным потом наслаждения, выступавшим на его теле. Но по-другому не бывает, когда встречаются две изголодавшиеся по любви души…
Графиня лежала рядом, закутавшись в простыню, и гладила его перстень.
– Удивительная вещица – этот перстень, – сказала она шёпотом. – Будто не из нашего мира.
Поль поднял руку и поцеловал кольцо.
– И я благодарен ему за то, что встретил вас. И если даже жизнь баронессы и Жоржа была ценой этому, я бы заплатил эту цену ещё хоть тысячу раз.
Елизавета прижалась к его плечу щекой:
– Вы никогда не рассказывали, как он появился в вашей семье. Должна же за этим стоять какая-то история…
Князь лениво потянулся:
– Охотно поведаю. Бабка часто рассказывала… По легенде, перстень принадлежал моему далёкому предку, тевтонскому рыцарю Густаву. Тот прославился тем, что завоевал балтийские земли. А ещё говорили, что одним ударом срубил голову местному царю. Из короны, слетевшей с его головы, он приказал отлить 12 перстней. Считается, что один из этих перстней и перешёл мне по праву крови. Перстни будто бы хранят власть рыцарей над покорённой землёй. Но будь они утрачены, мертвецы восстанут из земли и изгонят завоевателей. Так завершается эта история, которую я всегда считал нелепицей. Но посмотрите, как только я лишился кольца, судьба рода моего взяла и повисла на волоске.
– Красивая легенда…
– А перед самым сеансом, вы не поверите, меня чуть не придушил извозчик!
Графиня посмотрела на него игривыми глазами:
– Шутите?
– Всё было так, – ответил Поль, и смех, беспричинный счастливый смех сотряс его тело.
Графиня уткнулась ему в подмышку и принялась хихикать. Отчего Полю сделалось щекотно, и он, не сдерживая больше себя, громко расхохотался.
– Охотно вам верю, – проговорила графиня через смех. – Ничего в мире нет опасней, чем московский извозчик.
Ещё с минуту они звонко смеялись над этой шуткой. Пока наконец не повисла уютная, тёплая, ни к чему не обязывающая тишина.
– Только всё ведь было не так с вашим перстнем, да? – спросила графиня голосом, из которого пропала вся нежность и игривость.
– О чём вы, душа моя?
– Этот перстень никогда не принадлежал ни вам, ни вашему семейству.
Она принялась теребить редкие рыжие волосы на груди князя, но с каждым движением её ногти всё больнее впивались в кожу.
– Но бабка рассказывала…
– Ах, прекратите. Я знаю, откуда он взялся. Мой муж нашёл его в пустынных песках Каира. Именно этот перстень помог ему необычайно посвежеть. Именно его утрата свела его в могилу. Видите ли, мой батюшка не очень обрадовался таким переменам в графе. Вдобавок к тому времени он так надоел моему супругу, что тот перестал ссужать
