расчленить и поделить между кредиторами. Когда человек не мог заплатить, его тело – единственная ценность, которая могла покрыть долг. Я боюсь, что нечто похожее описано в этой бумаге. Вот почему мой глупый жадный папá распереживался, когда узнал о приезде Дюпре. Он чувствовал, что пришло время расплаты. И теперь я боюсь, что произошло самое худшее.
Она посмотрела на князя уже мокрыми от слёз глазами:
– Я хочу смерти Дюпре, князь. Я хочу, чтобы тело его гнило и чтобы тело это ели черви. Разве многого я прошу?
Графиня прижала платок к порозовевшему носику и часто заморгала, как иной раз делают хорошенькие дамы, когда пытаются отогнать подступающие слёзы..
«Ах, как чудно она моргает», – подумал князь. И мощное чувство кольнуло его под сердце. Забыв о всякой боли, он приподнялся и коснулся руками её лица.
– Простите, меня, графиня. Вы не должны, не должны были спасать такое ничтожество, как я. Это самая печальная ошибка в вашей жизни. Я ещё никому не приносил ничего, кроме горя.
Графиня подняла на Поля глаза, полные печали.
– Каждому из нас дарован шанс на искупление.
Вздох, вырвавшийся из её рта, казалось, оставил на лице князя ожог. Поль больше не мог сдерживаться. Сердце его заколотилось. Он притянул Елизавету и впился в её губы, готовый принять любое наказание за свою наглость. Но Елизавета не оттолкнула его, а напротив, обвила руки вокруг его шеи, и они вместе повалились на перину.
– Но что, если Степан Савельич?.. – спросил Поль через сбитое дыхание.
– К чёрту Степан Савельича, к чёрту! – ответила Елизавета, суетясь с завязками своего платья.
* * *
Пропел пастуший рожок. Победоносцев отложил перо и протёр воспалённые глаза. Выползшее из-за горизонта светило отбрасывало на стены спальни предрассветные всполохи. Несмотря на ранний час, в саду уже гремели распоряжения графа. Виктор Георгиевич выглянул в окно и увидел его под развесистой шапкой сирени, поучающим чему-то заспанного слугу.
Когда все собрались завтракать в гостиной, Победоносцев отметил, что граф утратил своё демоническое настроение. Его румяное, будто пирог, лицо светилось весельем, и события прошлого дня, собравшие вместе за одним столом столь разношёрстную компанию, не переставали веселить его. Зыбкин и Брейстер, напротив, выглядели заспанным, их серые лица не выражали ничего.
– Поторопимся, господа, – сказал граф и опрокинул стопку наливки. – Всё ещё нужно успеть подготовить. Чёрт дёрнул меня припереться вчера в такую погоду за город.
И, видя вопрос в глазах Победоносцева, добавил:
– Ба! Да не забыли ли вы про мой сегодняшний бал?
Обер-полицмейстер вспомнил о той инвитации, которую два дня тому назад распечатал в кабинете, и про себя чертыхнулся. «Этого ещё не хватало».
– Помилуйте, – всплеснул граф руками. – Но ведь нам надобно весь особняк окружить вооружёнными жандармами да выставить казачий полк. Учитывая обстоятельства… Мало ли что взбредёт в голову помешавшемуся князю! К тому же в отсутствие генерал-губернатора, кто, если не вы, способен успокоить местную публику своим присутствием?
Победоносцев понимал, что граф прав, но позволить себе развлекаться на балу, когда в городе орудует террористическая шайка, он никак не мог.
– Учитывая, сколько времени я потратил, идя по ложному следу… – начал Победоносцев уклончиво.
– Ничего не хочу слышать. – Граф закрыл уши руками и зажмурился. Совсем как ребёнок. – К тому же вы не можете пропустить представление.
– Кажется, хватит с нас ваших остросоциальных реприз.
– Простите великодушно, что я так напугал вас вчера, – расплылся в виноватой улыбке граф. – Говорят, слишком в роль вхожу. Переигрываю. А когда под этим делом, так и вообще держись!
Граф откусил кусок от окорока и рассмеялся…
– Да и от текста отхожу. Увлекаюсь. Но речь не о моём театре.
– О чём же тогда?
– Торжество в честь моего Савки должно быть незабываемым. А потому я нанял одного замечательного иностранца, который, и за весьма внушительную сумму, смею заметить, пообещал устроить такое потрясение, что слава о нём докатится до самого Петербурга!
Победоносцев резко выпрямился на стуле, будто вместо куска ветчины проглотил острый клинок. Он вспомнил, как намедни слышал от старого председателя то же самое слово. «Потрясение». Теперь в его голове связались все ниточки. Бомбы готовились не для отправки в Петербург. Взрыв должен произойти здесь, в Москве! Но какой смысл взрывать старых и ни на что не влияющих уже отставников? Это ещё предстояло выяснить. Но сейчас выдавать своего возбуждения графу было неосмотрительно. Победоносцев кивнул Зыбкину, который тоже всё понял и, забыв все приличия, теребил его за рукав. Устало взглянул на Брейстера, который, ничего не уловив, продолжал проглатывать блины.
– И чего же мы такого в Петербурге не видели? – спросил он как можно более безучастно.
– Вот она, ваша столичная надменность, – погрозил блестящим от жира пальцем граф. – А тем не менее покажем! Такое покажем, что только об этом до зимы у вас говорить и будут. Приезжайте и сами убедитесь.
– Что ж, почту за честь.
* * *
В город выехали только к полудню. За ночь грозой размыло непостоянные подмосковные дороги. «В Италии дороги со времён Рима сохранились, – думал Победоносцев, разглядывая в окно кареты булькающую жижу. – А тут дождь прошёл – будто их и не было никогда».
Брейстер был с утра молчалив, видимо, его мучило похмелье. Зыбкин был бледен, будто принял яду. Руки его тряслись.
Так или иначе, когда грязь подсохла, экипажи двинулись к Первопрестольной.
Победоносцева знобило от возбуждения. Он чувствовал, что наконец нагоняет Дюпре. Видит его следующий шаг. В его силах предотвратить страшное злодеяние.
По дороге он зачитывал Зыбкину свои распоряжения: «Установить тайное наблюдение за особняком графа Шереметева, усилить охрану улиц, допрашивать всех подозрительных извозчиков. И вообще всех подозрительных, подмечать всех людей со шляпными коробками».
– А что насчёт беглеца? – спросил Брейстер.
– Боюсь, Нестор Игнатьич, это меньшая из наших проблем. Отправьте наряд в усадьбу графини Вараксиной. Будем надеяться, что он ещё там.
Только когда у секретаря закончился блокнот, а из окна уже показывались башни Кремля, Победоносцев выдохнул и позволил себе минут на пять забыться дрёмой, которая после бессонной ночи мгновенно овладела им.
Он проснулся от криков газетного мальчишки.
И хотя ему казалось, что он сомкнул глаза лишь на секунду, за окном была уже Пречистенка.
– Жуткое происшествие в центре Москвы! – разносился по площади голос. – Демоническая кончина баронессы Армфельт, поплатившейся за грехи. Шокирующие подробности расчленения и бездействие полиции. Кровавая разборка в трактире с перестрелками. Читайте в сегодняшнем листке!
Победоносцев высунул голову из пролётки и увидел руку мальчика, которая держала газету над головами поглотившей его толпы.
– Прошу пятак. Берите, не пожалеете. Стра-а-ашные подробности расчленения
