к дому, из косой деревянной постройки, приткнувшейся к забору, выбрался человек. Мирон был уверен, что она предназначалась для собаки. Не обращая на Мирона никакого внимания, человек поднял с земли алюминиевую кастрюлю литров на двадцать и поволок ее мимо свинарника туда, где подпирали друг друга серые пластиковые мешки. Запустил в один из них пятерню, загреб комбикорма, ссыпал его в кастрюлю и снова зашуровал рукой в мешке. Похоже, намечалось кормление… И явно не людьми.
— Ты! — окрикнули Мирона строго. — Чего тут шаришься?
— Я от Коляна, — с готовностью пояснил Мирон, неотрывно наблюдая за манипуляциями, производимыми человеком, — тот качнул в кастрюлю воды из колонки, а потом голыми руками принялся замешивать из комбикорма кашу. — Заблудился.
— В дом давай, работничек! — велела женщина в длинной черной кофте.
Пришлось подчиниться. Кроссовки дисциплинированно остались за порогом, где в ряд уже выстроился с десяток пар. Мирон взял стопку вещей рабочего серого цвета и потопал в душ, хотя мыться вообще не собирался. Душ был совмещен с туалетом, дверь не запиралась. Стоило Мирону снять футболку и джинсы, как тетка, разумеется, возникла без стука. Кивнула на табурет:
— Садись.
Зажужжала машинка для бритья, и Мирону на колени упала отстриженная прядь. Еще несколько движений — и от прически, за которую он не так давно отдал пять кесов, остались только фотки в соцсетях.
— Одежду свою на пол брось, в стирку заберу. И телефон сюда давай.
— А если мама позвонит? — возмутился Мирон. Он и так терпел все это из последних сил.
— Если мама — так и быть, позову тебя. Воду зря не лей. Закончится — от мужиков отгребешь. С рукой чего?
— Да вот… — Он показал ладонь. — На вокзале порезался.
— Мой давай. С мылом!
Невнятно что-то бормоча, она открыла шкафчик и достала пузырек зеленки. Залила как попало — хорошо, что джинсы он уже снял, — крепко обмотала ладонь дешевым расползающимся бинтом и вышла.
Из зеркала на Мирона смотрела вполне привокзальная рожа: земля, которой кидалась Ильинична, осталась на щеках и лбу неряшливыми разводами. Неудивительно, что Колян с ходу его в местные жители определил. Про подобные дома Мирон слышал. Некая разновидность современного рабства: труд за еду и крышу над головой. Шли на такое те, кому больше некуда было идти.
Помывшись и переодевшись, он вышел в кухню. На покрытом клеенкой столе уже стояла тарелка супа и нарезанный крупными ломтями хлеб. Тетка помешивала что-то на плите огромным половником. Кастрюля напоминала ту, в которой готовили комбикорм.
— Зачем вам свинья? — поинтересовался Мирон, оттягивая момент дегустации. — От кур хотя бы яйца, а свинья только жрет и жрет.
— Тю! Все за деньги спрашивают, а он за свинью. Ты чего сюда вообще явился, а? Видно же, что не из доходяг этих.
— Деньги — да, деньги очень нужны, — исправился он торопливо и даже проглотил ложку супа для правдоподобности. — Из Комсомольска я. На Амуре.
Дальше легенда была не продумана: он и в дом этот не то чтобы собирался. Бывала ли здесь Вика?..
— Я зубы в Аксаковке лечил бесплатно. — Рука с половником замерла на полпути. — Ребята на вокзале посоветовали. Врачиха и сказала, что тут подработать можно, еще и накормят.
— Так и сказала? — У нее изменился голос.
— Примерно. Кстати, восьмерку мне не долечила. Может, знаете, куда она делась?
Половник вернулся в кастрюлю.
— Уехала. Туда, откуда не возвращаются. Идем, покажу твою койку.
Поднимаясь следом за ней на второй этаж, Мирон был уверен, что в доме, кроме них, никого нет. Однако в полумраке за приоткрытыми дверями спали люди — много людей. Они лежали на двухъярусных шконках и храпели на все лады.
— С ночной смены, — пояснила тетка. — Дневные вернутся — эти работать пойдут.
— А что делать-то надо?
Резко обернувшись, она уставилась на него в упор.
— Врачиха тебе не объяснила, что ли? — В этот миг в чертах ее лица отчетливо проступило нечто поросячье. Мирон помотал головой. — Ла-адно. Телик посмотришь — и разберешься. Работка непыльная, получше, чем кирпичи на стройке таскать. Вот! — Она похлопала по единственной незанятой койке на первом ярусе. — Лежи тихо. Смотри телик. Тебя позовут.
Телик и правда работал — без звука, но с субтитрами. Не телик, а телекран. Мирон кое-как устроился на продавленной сетке, уставился в нависающий сверху холм чьей-то задницы и подумал, что если работа идет в две смены, то, пока его не будет, здесь положено дрыхнуть еще какому-то мужику, а белье вряд ли сменят.
— Телик смотри! — грозным шепотом скомандовала тетка.
Показывали ересь всякую вроде шоу про экстрасенсов. Говорящая голова старательно и беззвучно объясняла, как распознать подселенного беса. Субтитры гласили: «Безошибочно понять, что вам подселили, можно по нескольким простым критериям. Вас избегают люди. Вы отекаете. Вы спиваетесь. Вы агрессивны. Вы одержимы навязчивыми идеями величия». Мирон подумал, что, похоже, подселили-то всей стране, а голова сменила тему. «Чтобы подселить, нужно посадить беса на плечо и выбрать жертву. Все, что от вас требуется, — поссориться с жертвой. Если вы в общественном транспорте, наступите человеку на ногу. На улице толкните или обругайте его. Будьте настойчивы, не оставляйте человека в покое. Проконтактируйте физически, чтобы бес перескочил на жертву. Как только это произойдет, возвращайтесь к куратору для получения следующего беса».
Это уже напоминало техзадание.
«После того как вы выполните все подселения, убедитесь, что кураторы снабдили вас димедопроприоципином в количестве, достаточном для снятия побочных эффектов взаимодействия с бесами».
Интересно, кто-то реально верил, что очиститься от взаимодействия с бесами поможет фарма? С работой все ясно, вот только кому и зачем понадобилось подселять бесов случайным людям?
Дверь приоткрылась, и Мирона хлопнули по плечу, приглашая на выход.
— Ну что, Комсомольск-на-Амуре, — расплылся в щербатой улыбке Колян, — разобрался, что делать надо? Хороша работа?
— Лучше, чем кирпичи таскать, — осторожно процитировал тетку с кухни Мирон.
— А я тебя, прикинь, вспомнил. Из Видного ты. И зубная врачиха тебя сюда не отправляла. Она хотела у нас Афонюшку отнять. Так вот я думаю: че ты сюда, такой лощеный, приперся, еще и набрехал с три горы? И сам себе отвечаю: ее ищешь.
Мирон завел руки за спину и раздвинул бинт. Из спален в коридор полезли мужики, и выглядели они так, будто вообще не просыпались. Миг — и Мирон оказался лежащим перед Коляном, как долбаная звезда на руках у фанатов. Перед лицом, зажатая в чумазых пальцах Коляна, оказалась горошина, по виду — козий навоз. Мирон сжал зубы, но зомбированные мужики раздвинули челюсть на раз-два.
— Наш любимый димедопроприоципин, — пояснил Колян и щелчком закинул горошину ему под язык.
Глава 6. Бес качает горами — не только нами
— Уверена? Хорошо,
