словами всегда сопровождаются традиционные племенные мелодии[500]. Именно ради таких случаев индеец мастерит причудливые жезлы для танцев и чудесные музыкальные инструменты, надевает на себя все самые ценные украшения, а его жена рисует на теле изысканные узоры. Он отрабатывает танцевальные па и скачки́, тренирует голос для пения, а тем временем его дети тоже усердно репетируют, играя в лесу, пока им не разрешат принять участие в племенных торжествах.
Фотопластинка XLIV. Девушки окайна, разрисованные для танцев
Каждый праздник требует тщательной подготовки: пожилые женщины за несколько дней до его наступления начинают готовить маниоковые лепешки, кавану и другие подобающие случаю напитки. Для больших мероприятий требуется огромный запас охлажденных напитков, учитывая, что по местному обычаю, когда индеец напивается так, что физически не может осилить больше, он просто отходит в сторону и, сунув два пальца в рот, быстро освобождает место для новой порции. В течение четырех-пяти дней танцев в племенах турука едят только старики, да и то ничего более существенного, чем маниоковый крахмал, танцоры же просто пьют hashiri.
Танцы важны не только для души. По случаю праздника все самые ценные одеяния, мужские украшения из перьев и ожерелья, женские пояса с бусинами достают из сосудов и со стропил малоки, где они обычно хранятся. Мужчины, а в Амазонии именно у них самые великолепные наряды на торжествах, надевают головные уборы с перьями, ожерелья, наручные лигатуры и подвязки-погремушки из полированной ореховой скорлупы. Девушки и замужние женщины тоже внимательно относятся к своему туалету. Ни одна придворная портниха никогда столь кропотливо не трудится над своим очередным шедевром из шелка и парчи, как эти смуглые дочери Евы над кругами, углами и полосами на своей голой коже. Кокетство – такой же неотъемлемый элемент танцев в глухих джунглях, как и в украшенном гирляндами бальном зале лондонского квартала Мэйфэйр. Даже самые тщеславные английские красавицы, вероятно, тратят меньше времени на прихорашивание перед приемом, чем молодые индианки, которые собираются группами и оживленно болтают, сидя на корточках над калебасами с растительными красителями белого, алого, черного или фиолетового цветов. Они разрисовывают друг друга замысловатыми узорами, которые заменяют им платья.
Фотопластинка XLV. Танцующие боро. Группа мужчин и женщин из племени нонуя
Когда приготовления подходят к концу, вождь или другая авторитетная фигура рассылает приглашения, и делается это не с помощью официальных карточек, доверенных почтальону, а посредством призыва, столь же таинственного, как радиограмма, и столь же не терпящего возражений, как постановление Верховного суда. Вождь встает между мангуаре[501], сигнальными барабанами, свисающими со стропил общинного дома, и колотушкой с каучуковым наконечником выстукивает звуковое сообщение, которое получает каждый индеец в радиусе восьми или девяти миль. Этот призыв – не просто комбинация четырех нот, составляющих диапазон этого инструмента, а четко сформулированное послание, извещающее о времени, месте и цели сбора.
Меня всегда поражало то, сколько людей собирается для танцев. Из безмолвного и непроходимого леса появляются десятки гостей, украшенных перьями и узорами. Они собираются на площадке перед малокой в назначенное сигнальным барабаном время, и к ночи их число уже достигает нескольких сотен. Разводят огромные костры, а племенной дом, в центре которого восседает вождь, озарен пылающими факелами. Гремя инструментами, свирелями, многоствольными флейтами или барабанами и сжимая звенящие танцевальные жезлы, мужчины выстраиваются в шеренгу на поляне, а женщины становятся лицом к ним. Следуя за энергичным соплеменником, задающим ритм погремушками из орехов и сушеных семян, танцоры начинают двигаться к малоке. Два шага вперед – бум! Два шага назад – бум! Отовсюду раздается грохот и постукивание, самый высокий звук – визг флейт, самый низкий – степенный рокот барабанов. Процессия медленно огибает малоку, а затем заходит внутрь. Неистово трепеща перьями и листьями, исполнители движутся вокруг вождя под шуршание погремушек и стручков с семенами, пока все не войдут и племенной дом не заполнится танцорами. Тогда вождь призывает всех к тишине, и танец прекращается. Инструменты замолкают, и во внезапно воцарившейся тишине вождь пропевает строчку, которая задает тон событию и объясняет повод для собрания. Затем танцы и пение возобновляются, а те, кто не принимает в них активного участия, сидят на корточках и время от времени хрипло вскрикивают в знак одобрения и поддержки.
Как я уже говорил, празднества проводятся по любому поводу. Танцы устраивают постоянно: по случаю сбора урожая ананасов и маниока, после удачной охоты или военного похода, а также в другие периоды амазонского года, которые вождь пожелает отпраздновать. Поскольку погода в течение года сильно не меняется, здесь нет урожая в нашем понимании, когда поля убирают в какое-то конкретное время. И хотя маниок, как правило, высаживают перед началом сезона дождей, его клубни созревают круглый год. Ананасов больше всего в октябре, и именно тогда происходят специальные «ананасовые танцы»[502].
Характер танцев зависит от случая. Если праздник не устроен в честь чего-то конкретного, жезлы для отбивания ритма ничем не украшают, только подвешивают калебас с орехами внутри, или с той же целью крепят к ним полый резной набалдашник или грозди сухих семян, которые гремят, когда их трясут или стучат жезлом о землю. Они становятся важными дополнениями к оркестру, а также к подвязкам и браслетам на ногах. Очень часто индеец прикрепляет к своему жезлу пальмовые листья для красоты, но в танцах по случаю сбора урожая жезлы украшают пучками листьев того растения, в честь которого устроен праздник, например, листьями ананаса или маниока. Якуна вырезают на своих жезлах узоры[503]. В племенах турека на севере Жапуры танцевальные жезлы являются самым ценным имуществом, и владельцы их очень берегут. Мужчины турека во время танцев носят фартуки и используют трещотки, в отличие от индейцев тукана, которые предпочитают рожки и погремушки[504]. Менимехе держат в правой руке дубинку. Говорят, что на реке Тики танцоры держат флейту в левой руке, а за пояс всегда затыкают зеленую веточку. Кох-Грюнберг также утверждает, что у них есть глиняные свистки, в которые они дуют во время танцев, а также используют для передачи сигналов. В племенах Иссы и Жапуры таких обычаев нет.
Солист, который ведет за собой танцоров от площадки перед малокой, любит для начала пустить пыль в глаза. Например, может на потеху публике погарцевать, как жеребец. Когда индейцам становится слишком жарко в доме, они, все еще танцуя, выходят на улицу и, сделав несколько кругов по поляне перед общинным домом, возвращаются внутрь.
В
