точно не придет Рита, и рассказать о сделанных открытиях. Но Борька жил вне стен моего дома. И каким бы умным и проницательным он ни был, вряд ли он сейчас сможет мне помочь. Я позвонил своей заместительнице Оксане, спросил, не возникло ли чего срочного, и, удостоверившись, что все в порядке, спустился в квартиру родителей. Работа еще немного подождет. До сих пор ждала жизнь, теперь подождет работа. Пусть все будет по-честному.
Папа, как всегда, блаженствовал в своем кресле с книжкой, рядом, на столике с лампой, стоял бокал хереса. Мама ушла за покупками.
– С чего бы это ты не на работе? – удивился он, увидев меня. – Неужели вас все-таки закрывают?
– Да нет, пап, сейчас как раз вроде бы открыли, но перспективы неважные, – честно признался я, – будут новые волны заболеваемости, потом начнется вакцинация, очередные ограничения. В общем, такой жизни, как раньше, уже не будет. И такого бизнеса тоже.
– И что же ты думаешь делать? – Папа снял очки, придвинул кресло к книжному шкафу и достал еще один бокал. – Налью тебе хересу, пожалуй.
Я не хотел хереса, но не стал его обижать, напротив – поблагодарил.
– Так что же, сын, неужели из-за какой-то заразы можно лишиться дела всей своей жизни?
– Можно, пап, еще как можно. Рита предлагает все продать.
– А что ты?
– Рита – нежная дамочка и не очень понимает, о чем говорит. Кто сейчас купит помещения, приспособленные под общественное питание? Продавать это как дело было бы можно, если бы сам бизнес не рушился, а так… Отдать помещения, в которые я вложил миллионы, задарма, а оборудование просто выкинуть на свалку? Цены падают, да и желающих купить все это будет немного.
– Она этого не понимает? – поинтересовался папа.
– Я не знаю, что она понимает, – вздохнул я в ответ.
– А зачем тогда ты с ней советуешься?
– А разве я говорил, что я советуюсь? Это она выставила мне чуть ли не ультиматум.
– Ну что ж, ты сам виноват, – заключил папа и поднял свой бокал с хересом, приглашая меня поддержать его.
– В чем именно?
– Ты уверен, что хочешь выслушать мое мнение?
– Но ведь я для этого и пришел…
– Ладно, – согласился папа, – но тогда не обижайся.
Он придвинулся ко мне, как будто не хотел, чтобы услышала мама, хотя той еще не было дома.
– Ты помнишь, когда вы только поженились, Борька подарил тебе щенка лабрадора?
Я кивнул.
– А помнишь, что Рита не дала тебе его оставить, и ты вернул его Борьке? Ну вроде как у нее аллергия или еще что-то…
– Помню.
– А ведь когда Рита завела кошку, оказалось, аллергии нет. Было такое или нет? Так вот, с этого щенка все и началось. Она не дала тебе купить пентхаус, который ты хотел, не позволила построить дом. Всегда у нее находились фобии, аллергии или что-то еще, с чем ты должен был считаться. Всегда она оказывалась уязвимой нежной феей, а ты – дровосеком, которого надо учить, как обходиться с людьми.
Я съежился, выпил херес залпом, но он не помог, теплее не стало.
– Ты не бери пример с меня, я прожил жизнь так, как хотел. Меня не интересовала карьера, я себя и в кресле прекрасно чувствую, поэтому не хотел никуда лезть. Я по сути своей не боец, понимаешь? Такой у меня менталитет. А ты боец. Ты целеустремленный человек, у которого огромный талант организатора и руководителя. Так почему ты разрешил им всем манипулировать тобой? Почему ты стал жить не своей, а чужой жизнью? Почему ты позволит перевернуть свою жизнь так, будто не они, а ты им всем чего-то должен?
– Ну вроде как мы семья…
– Ни один из них, – внушительно сказал отец, поднял вверх указательный палец, – тех, кто живет в этом доме, пальцем не пошевельнет, когда другому будет плохо, поверь мне. Только ты обязан делать так, чтобы им всем было хорошо. Чтобы наш маленький мажорчик гонял на машине, сбивал людей, а ты за это платил. Чтобы еще одна безмозглая дурында бегала по запрещенным сборищам, ставя под удар всю семью, не говоря уже о том, что эти митинги – просто скотство и паскудство, в которое заманивают бестолковых детей. Ты обязан покупать машины, шубы, мебель, делать ремонты и еще оправдываться, почему ты не хочешь, чтобы тебя раздели догола? Я старый дед и никогда никуда не лез, я не зарабатывал денег, у меня нет организаторского таланта, но ты-то не такой, Жень! Почему ты позволяешь кому-то управлять твоей жизнью?
Я был ошеломлен. Папа говорил без пафоса, скорее с усталым сожалением. Как будто был вынужден повторять одно и то же в сотый раз. Хотя вообще-то говорил это впервые. Выпил он совсем чуть-чуть, да и то безобидного хереса, но такой откровенности я от него не видел даже в минуты застолий, когда все были навеселе.
– Мне обидно за тебя, сын, думаешь, если я сижу в кресле и чешу брюхо Моте, то я уже совсем выжил из ума? Ничего не вижу и не понимаю?
– Зачем ты так? Ты умнейший человек и всегда таким был, пап. Но ты еще не все знаешь, – брякнул я, и не успев сильно об этом пожалеть, добавил: – Рита хотела меня убить.
Папа повернулся ко мне всем телом, и мне показалось, что вся комната как-то неуловимо изменилась: зашевелились растения? Или взбесились рыбы в аквариуме? Зачем только я ляпнул такое старику? Ведь он перенервничает, и тогда неизвестно, чего мне дальше ждать.
– Ничего себе! – заявил папа. – Убить мужа – это слишком круто для твоей куклы. Не верится мне что-то.
Он заворочался в кресле, налил еще хересу себе и мне, даже как-то странно заворчал.
– Такого не может быть, сынок, твоя жена не фам фаталь. Она не могла до такого додуматься.
На этих словах папа даже захихикал и стал с удовольствием тянуть напиток из бокала.
– Тоже мне, леди Макбет…
И тогда я решился рассказать ему все. Про пистолет. Про выстрел. Про ночь, когда у нас не было света, а потом не оказалось и пушки в моем сейфе. Папа меня не прерывал, и я рассказал о том, что Алекс был сыном моей возлюбленной, Али, которая теперь умерла за границей. И что Алекс мог кому-то помешать только как мой наследник, но ни по какой другой причине. Рассказал и о том, что Рита перечисляет деньги моему брату и снимает наличность неизвестно кому – возможно, ему же. А может быть, наемному убийце.
Папа некоторое время жевал губами, которые были
