Книга Этот ковен не сломить - Изабель Стерлинг

Бентон стоит спиной к двери камеры, скрестив руки на груди. Он наблюдает за нами полными тревоги глазами и бесконтрольно дрожит. Выдохи вырываются изо рта белым дымком.

– Ханна, они ушли! – Отстранившись, Арчер наклоняется, пока его лицо не оказывается вровень с моим. – Мы в порядке, успокойся!

Я качаю головой. Магическая сила хлещет словно река сквозь разрушенную плотину. Слезы замерзают на щеках.

– Не могу. Не могу, если мама… Она…

– Не факт, что она погибла. В моем доме ей было делать нечего. – Арчер обхватывает себя руками, стараясь не задеть волдыри на кистях. – Ханна, пожалуйста! Нужно постараться.

Бентон с опаской к нам приближается.

– Что случилось? Что Райли с ней сделал?

– Тебе подобные убили кого-то из ее родных, – резко отвечает молодому Охотнику Арчер. – Кого именно, мы не знаем, но…

– О чем вы говорите? Никто не погиб. – Бентон смотрит в сторону, и в какой-то момент лицо парня смягчается: он все понял. Затем он подходит еще ближе. – Ханна, Райли соврал. В доме никого не было, когда появился отряд Ордена. Наши агенты освободили их и сразу вернулись сюда.

– Райли соврал, – я повторяю фразу Бентона и мысленно разбиваю ее на слоги, которые складываю в штабель, чтобы перекрыть поток магической силы. «Мама жива. Она в порядке. Она цела и невредима». Я стараюсь в это поверить, но напряжение не отпускает. Сознание не спешит принимать реальность, боль не желает покидать сердце.

– Твоя мама в безопасности, – говорит Арчер, но заплывший глаз детектива и стучащие зубы сводят на нет успокоительный эффект, которого он наверняка добивался. Он продолжает потчевать меня заверениями, и постепенно я прихожу в себя. Сила слабеет, слова Арчера уже не вылетают изо рта вместе с облачками белого пара. – Только полностью свой дар не блокируй, – предупреждает он, отступая в стене. – Это наш лучший шанс отсюда выбраться.

– Постараюсь – обещаю я, повышая температуру в камере, и вот мы – пока еще замерзшая ведьма и озябший Заклинатель – стоим, глядя на брошенного дружками Охотника. Что делать, не знает никто. Я растираю онемевшие руки.

Бентон прижимается лбом к решетке.

– До этого не должно было дойти, – бормочет он себе под нос, но в камере так тихо, что голос парня делается четким и ясным. Спустя секунду Бентон начинает выкрикивать проклятья в пустой коридор. Он трясет дверь, но та не поддается. Снова и снова он бьет кулаком по решетке, разворачивается и, опустошенный, оседает на холодный пол. – Давайте! – Бентон обхватывает колени руками. – Убейте меня.

– Мы тебя не тронем, – отвечает Арчер, а я оцепенело смотрю на парня, который летом хотел убить меня. Он в синяках, он сломлен, а у меня перед мысленным взором на репите прокручивается, как мистер Холл ударил сына по лицу в ответ на просьбу остановиться.

Почему Бентон пытался это сделать?

– Не понимаю, что изменилось. – Бентон проводит рукой по волосам – они встают дыбом и опять опадают. – Родители с детства учили меня охотиться на ведьм, но убивали мы лишь потому, что не было вариантов. Сейчас у нас есть лекарство. Нам следует спасать вас, превращать в людей… а людей мы защищаем. – Бентон делает паузу и смотрит на нас. – Точнее, лекарство у нас было, пока вы не уничтожили бо́льшую его часть.

От напоминания, что уничтожен не весь запас препарата, мне становится дурно. Но, по крайней мере, у нас имеется некоторое время до изготовления новой партии. Надеюсь, Лекси успеет расшифровать записи Дэвида и создать антидот.

Или мы успеем создать оружие против Охотников.

Убивать Охотников мне претит, несмотря на их деяния. Если Бентону хочется нас спасать, как бы извращенно он ни воспринимал «спасение», разве нельзя нам ответить тем же?

Почему бы не лечить их от ненависти?

– Что теперь делать? – спрашиваю я у Арчера, но его перебивает Охотник.

– Не знаю, – быстро говорит он – парень, который кажется несчастным, потерянным и одиноким.

Я не могу отвести взгляд от синяков на его лице. К нему с детства так относились? Или ситуация изменилась после того, как он попал в тюрьму?

– Что случится, когда твои родители узнают, что Райли запер тебя вместе с нами?

Бентон становится белее мела.

– Нужно выбраться отсюда, прежде чем это произойдет.

– Ясно. – Заставляю себя делать глубокие вдохи, и воздух поет, наполняя легкие. Тянуться к стихиям я не решаюсь, но они зовут меня впервые с тех пор, как Бентон оборвал мою связь с даром. Воздух ласкает кожу, помогая сосредоточиться. – Как отсюда выбраться?

Бентон хлопает себя по карманам и вытаскивает мобильный. Он смотрит на экран, и я вижу время и дату: «1 октября – 19:57». Трудно поверить, что рейд состоялся только вчера утром.

– Есть кто-то, кому ты доверяешь? – спрашивает Арчер и опирается на грубый каменный выступ. – Есть кто-нибудь, кто тебя освободит?

– После такого? – Бентон уклончиво пожимает плечами. – Если честно, я даже не представляю.

Странная штука. Бентон не доверяет ни Охотникам, которые его вырастили, ни нам.

Ну а я не доверяю ни ему, ни Охотникам, и если нас предал кто-то из кланов…

Пока Бентон упивается кризисом личности, я подхожу к Арчеру.

– Даже если мы сбежим, наша безопасность – под большим вопросом, – начинаю я, понизив голос. – Охотники не должны были пройти сквозь наложенный Китинг барьер. Получается, им помогли.

Арчер отвлекается от созерцания обожженных рук и впивается в меня подозрительным взглядом.

– Кого именно ты обвиняешь?

Вопреки всему, что стоит на карте, не нервничать по этой причине я не могу. Обвинить кого-нибудь из наших в измене – дело не шуточное. Это бремя, которое нести не хочется, но я все равно рассказываю Арчеру о подозреваемых – и вообще обо всем.

О том, что весной Лекси и Корал вместе с Тори хотели наказать Элис и могли помочь Охотникам создать препарат, ну а сами Охотники начали использовать зелье как раз после той роковой встречи.

И о том, что, будучи Заклинательницами, девушки могли пропустить Охотников за барьер.

Признаюсь я и в том, что Элис не единожды на меня нападала и жутко разозлилась, когда я решила не участвовать в рейде. А из здания «Холл Фармасьютикалс» она выбралась очень вовремя и в минивэн к Кэлу вернулась раньше, чем мы поднялись на первый этаж. А потом я добавляю, что, по словам Морган, Кровавые Ведьмы – мастера барьерных наговоров.