Ещё один мой рассказ — о знаменитой актрисе и моей незабвенной подруге Анне Алексеевне Судакевич, которую все знали под именем «Анель».
Она родилась в 1906 году в Москве, где с 1925 по 1927 год училась актёрскому мастерству в студии Юрия Завадского. Её карьера в кино сложилась удачно: образ молодой актрисы, появившейся на экранах в середине 1920-х годов, был настолько ярким, что со всех концов страны к ней шли тысячи писем поклонников, а кокошник, в котором Анель играла в фильме Желябужского «Победа женщины», был подарен именитой гостье — американской актрисе Мэри Пикфорд, когда та, приехав в Москву, вдруг заявилась на съёмочную площадку в сопровождении самого Дугласа Фэрбенкса. Можно добавить, что тогда же Анель снималась в фильме «Поцелуй Мэри Пикфорд», так что была очень рада увидеть знаменитую американку.
В 1932 году она вышла замуж за великолепного балетного танцора Асафа Мессерера. У них родился сын Борис, ставший потом известным театральным художником и сценографом. Потом она разошлась с Асафом и стала заниматься другой прекрасной профессией, стала художником — и ещё каким! — по костюмам для цирковых программ...
Она охотно рассказывала мне о себе. О своих друзьях и коллегах... О гибели у неё на глазах любимого человека... О своём весёлом и дружелюбном знакомстве с Маяковским... О своей гениальной невестке Белле Ахмадулиной... О смешных головных уборах, которые она делала для Юрия Никулина, Олега Попова и прочих...
Прошу прощения, ибо сейчас я хочу сказать нечто сокровенное. Я познакомился с Анель случайно. Услыхал, что она недовольна тем, как я написал про неё в своей книжке про Барнета. Я позвонил ей, извинился, но трубку не повесил (голос у дамы был располагающий). Мы нашли общих знакомых, долго болтали — и вдруг я получил приглашение познакомиться лично. Пришёл к ней, познакомился и как-то сразу стал её другом, близким другом. Все её родные и знакомые с улыбкой смотрели на меня, не очень понимая мой статус. Любезно и даже по-свойски (спасибо им всем!) знакомились, интеллигентно болтали, дружелюбно прощались. Никакой ревности я не ощущал. Всё и всегда было по-доброму.
Конечно, я не мог быть её любовником, ибо разница в возрасте была громадная. Тем не менее, возможно, она любила меня — часто повторяя с задорной улыбкой, что «между нами, увы, не может быть ни-че-го!» — слишком-де велик наш возрастной разрыв. Я улыбался, говорил с ней, часто днём ложился подремать на её кровать и слышал с улыбкой, как она шёпотом, не желая будить меня, кратко отвечает на телефонные звонки. В комнате у меня был её красивый портрет с надписью: «Милый Марк! Вы — это последнее чудо в моей жизни! Анель».
Что интересно: как-то я стал рассказывать ей про Ханжонкова, о котором она почти ничего не знала. Она даже бросила что-то готовить, осталась стоять и слушать. Потом сказала, когда я приостановился: «Напишите про всё это! Напишите сейчас — потом забудете». Я пообещал. И замотался, конечно. Не забыл её слов и что-то даже набросал, но оставил весь этот сюжет на будущее (свинство, конечно!). Она умерла, а я только сейчас стал писать про всё это. Отчасти в память о ней.
...Я сознавал и её популярность, и то нежное зрительское внимание, которое всё ещё окружало её. Конечно, её знали и помнили только представители старшего поколения — при том, что она никогда не отрекалась от кино, помнила и любила его и охотно соглашалась изредка тряхнуть стариной. Ведь кроме классики двадцатых годов — «Кто ты такой», «Победа женщины», «Поцелуй Мэри Пикфорд», «Потомок Чингис-хана», «Торговцы славой», «Земля в плену» и др. — у неё были эпизоды в более новых лентах: «Хождение по мукам», «Агония», «Маленькие трагедии» и т. д. И она чертовски хорошо там смотрелась!
Спасибо тебе за всё, Анель!
А теперь ещё одно незабвенное имя — Ольга Жизнева (настоящая фамилия Жизневская). Она родилась в Петербурге в 1899 году, а драматическую школу при театре бывшего Корфа окончила в 1920-м. Работала в далёкой Нахичевани, затем в театрах Москвы, Ленинграда, Харькова, Киева, Казани. С 1946 года в Театре-студии киноактёра. Но театральной карьеры после 1925-го у неё фактически не было: всё время занимали съёмки.
Неожиданно в театр Корша на спектакль «Комедианты», где Жизнева играла главную роль, пришёл знаменитый кинорежиссёр Яков Протазанов. Подойдя к юной актрисе, он предложил ей небольшую роль в своём новом фильме под названием «Его призыв». Фильм был приключенческий — отчасти озорной, отчасти драматичный и отчасти (совсем малой) политический. Затем от того же Протазанова пришло предложение другой роли, почти комедийной — в ленте «Закройщик из Торжка». Дальше — больше — он же, Протазанов, дарит ей хоть и снова не главную, но заметную роль в фильме «Процесс о трёх миллионах». Фильм имеет сногсшибательный успех, и актриса становится настоящей звездой. За пять лет работы в немом кино эта красивая полунемка сыграла в восьми кинофильмах, где «застряла» в комедийном амплуа — но мечтала о большем.
Вдруг, наконец, её судьба стала резко меняться. Известный молодой режиссёр Абрам Роом предложил ей роль простой девушки в своём фильме по новелле Анри Барбюса — «Привидение, которое не возвращается». Ольга была счастлива, и не только потому, что ей удалось сменить амплуа. По её словам, наконец-то она обрела человека, понимавшего её, как говорится, с полувзгляда. И то же ощущение испытал, как он сам рассказывал, Абрам Роом.
Личная жизнь актрисы после этого фильма была определена на долгие годы: она впервые снималась у своего будущего мужа. К моменту их встречи Жизнева успела овдоветь, а Роом — развестись. Им было суждено прожить вместе больше сорока лет.
«Строгий юноша» — 1934 год. Этот фильм, снятый по сценарию Юрия Олеши, изначально был странным, не совсем советским. Герои из тогдашней действительности перенеслись в чудной, дерзновенный, фантазийный мир. Действие фильма происходит в неопределённом, хотя и недалёком будущем. Новое поколение людей, свободное и чистое сердцем, уже громогласно доминирует, но всё ещё сильны отголоски прошлого, которые пытаются утянуть всех на дно — на дно низменных чувств.
В основу образов этого фильма, молодых людей, были положены идеальные черты. Почти волшебный комсомолец, тот самый «строгий юноша» Гриша, создаёт Третий комплекс ГТО: самый важный — Комплекс Моральных Качеств. Его недоступная любимая женщина Мария Степанова, «славянская Венера», сыграна Ольгой Жизневой как воплощение вечной поэтической женственности — природной как музыка, как дыхание...
Но я доскажу об этом фильме позже (кстати, за него Роом был на пять лет отлучён от кинематографа).
...Не знаю, кем, когда и с какой целью был написан тот портрет, который я сейчас хочу процитировать, но он очень точен, по-моему. И очень красив: «У Ольги Жизневой зелёные глаза, тёмный от природы цвет волос, светлая кожа и средние губы. Форма лица овальная, лоб средний, волосы вьющиеся, густые. Ольга Жизнева не меняла цвет волос, отдавая предпочтение натуральному. У актрисы прямой нос и чуть заострённый подбородок. Рост актрисы 165-6 см, татуировок нет».
Несколько строк вдогонку. Знаю, что мой взгляд кому-то покажется субъективным, но... Наиболее эффектно — самоэффектно — из русских актрис начальной эпохи на экране выглядели Наталья Лисенко, Зоя Баранцевич, Мария Горичева, Наталья Кованько, Ольга Гзовская, Ольга Жизнева и ещё, пожалуй, Ольга Преображенская... И конечно, Вера Холодная, которая обрела за свою недолгую трагическую карьеру почти мистическую популярность. О ней я буду ещё вспоминать отдельно.
