зеницу ока.
А Лис почти одновременно кивнул Маржане на мать и тоже сказал:
— Храни ее как зеницу ока.
— Контакт! — Пушок запрядал ушами. — Теперь нужно загадать желание. Примета такая.
— Дивнозёрская? — чуть ли не с зевком уточнил Лис, но Тайка видела, что за нарочитым равнодушием тот прячет тревогу за мать. И почти не сомневалась, что он загадает: чтобы Василиса добралась до осажденного Светелграда живой и невредимой.
— Общечеловеческая. — Коловерша сладко потянулся, выставив передние лапки. — Работает, я сто раз проверял.
— Интересный ритуал… — задумчиво пробормотал себе под нос Яромир.
Тайка была уверена, что он непременно воспользуется случаем и загадает желание. Как раз хотел перезагадать, помнится… Раньше она сгорела бы от любопытства, а сейчас вдруг осознала, что ей все равно. Не ее это дело. И пускай дивий воин со своей ненаглядной Огнеславой перемигивается дальше.
В следующий миг Тайка поняла, что ошиблась: смотрел Яромир вовсе не на Огнеславу (а хоть бы и на нее! какая ей разница?), а на симаргла.
— Вьюжка согласен сопроводить вас до Светелграда. Двоих он как раз унесет.
— Чего это ты расщедрился? — буркнул Лис, а Василиса шепотом добавила:
— Это он спасибо хотел сказать, да, вижу, разучился. Ничего, я от нас обоих благодарю тебя, воевода.
И тут Кощеевич хлопнул себя по лбу:
— Погодите, выходит, все это время я зря думал, что перстень мне не дастся?! Раз мать моя может его нести, то и я мог бы.
— Выходит, что так. Но работать оно у тебя все равно не стало бы, — кивнул Яромир.
— Значит, мы могли бы провернуть дельце только с ведьмой. Без тебя! Жаль, я раньше не догадался…
«Ну все, — подумала Тайка. — Сейчас снова поругаются». Но не тут-то было.
— Да что ты все ко мне цепляешься, как репей? Вроде сговорились против общего врага союзничать. Уже столько прошли, а ты все никак не угомонишься.
— Да просто бесишь ты меня! — фыркнул Лис.
— Ты меня тоже. Но я же терплю как-то — во имя общей цели.
— Хватит уже. — Огнеслава встала. — Лучше передайте мне пиалы. Выпьем чайку с травами и успокоимся.
— А не отравишь? — Кощеевич хоть и продолжил ерничать, но чашку свою отдал.
— Я подумаю! — хохотнула она, уперев руки в боки. — Хотя тебя травить — только яд переводить. Ты же бессмертный. Лучше я тебе травку-добрословицу подсыплю. Захочешь грубость сказать — а слово из глотки нейдет.
— Поздно меня воспитывать, целительница. Дурное наследие, кровь Кощеева, детство тяжелое…
— Игрушки деревянные, к полу прибитые, — шепотом подсказал Пушок.
И, конечно, разрядил обстановку. Огнеслава не стала придумывать колкий ответ, рассмеялась. Тем временем Василиса поднялась и схватила переметную суму:
— Не пора ли нам в путь?
— Что, даже чаю не попьете?! — ахнула целительница, и Яромир закивал:
— Может, с утра полетите? Зачем на ночь глядя?
— Дык самое время, — возразил дядька Ешэ, выпуская кольцо дыма. — Враг наш не дремлет, но ночью все симарглы серы. Можно будет прошмыгнуть незамеченными у упырей под носом. Василиса права: чего ждать-то?
Проводы вышли недолгими, будто все боялись прощаться — а вдруг навсегда? Времена-то лихие, всякое может случиться. Только Лис обнял и мать, и Маржану, выдав какое-то напутствие на навьем. Наверное, доброй дороги пожелал по-своему, по-колдунски…
Когда симаргл со всадницами скрылся вдали и все вернулись в юрту, дядька Ешэ, кряхтя, принес котел с пловом. Гости набросились на еду. Огнеслава, как и обещала, заварила травяной чай, от которого улучшилось настроение, а тревога не то чтобы совсем исчезла, но отступила — эх, жаль, что ненадолго.
Потом котел подчистили и убрали, очаг разгорелся сильнее, и Тайку совсем разморило. Она свернулась калачиком на овечьей шкуре и задремала. Пушок подсунул ей под голову подушку и замурчал над ухом, как трактор:
— Тай! А Тай! Мр-ры твою сумку нашли и сохранили. Щас одеялко тебе принесу. А хочешь зер-р-ркальце? Сморит — так хоть с Семеновной повидаешься… Глазки закрывай, баю-бай, мр-мр-мр…
Девушка на то и надеялась, но, увы, даже когда она заснула с мыслью о бабушке, пробиться в чужой сон не удалось. Вроде и на Дорогу сама вышла: босиком, но почему-то с сумкой — ходила-бродила, а все равно не пускало что-то. Словно водила тропка. Гринька в лесу любил так развлекаться. Сядет за кустом и считает: с какого раза человек поймет, что уже проходил мимо этой полянки? Интересно, на Дороге Снов может быть свой леший?
Ветер, будто подслушав ее мысли, засвистел-захохотал в уши. Ишь, насмешник! А Тайку вдруг осенило, что если бабушку решили спрятать ото всех, то и в сон к ней, небось, так просто не попадешь. Оберег охранный сделали, и все, никаких визитов. Обидно было, конечно, но Тайка понимала, зачем нужны эти меры предосторожности. Что ж, может, тогда к Маре Моревне в гости заглянуть?
Стоило ей только подумать о старой чародейке, как за спиной раздался знакомый голос:
— Здравствуй, ведьма! Не меня ли ищешь?
Тайка обернулась:
— Откуда вы знаете?
Ну точно: та стояла почти вплотную и улыбалась:
— Думаешь слишком громко.
Здесь, на Дороге Снов, Мара Моревна была молодой — как в Марину ночь, только волосы казались еще чернее — прямо вороново крыло, а кожа, наоборот, белее мела. И глаза прямо в душу смотрят. Конечно, от такой ничего не скроешь.
— Вообще-то я сначала бабушку искала, а потом о вас подумала.
— А не боишься по снам-то одна шастать? Нешто не помнишь, как в прошлый раз Доброгнева на тебя Горыныча натравила?
— Не боюсь. У Доброгневы всего два Горыныча в услужении, и оба сейчас на осаде заняты. Да и Кладенец у меня есть. А если не справлюсь — в волка превращусь и убегу. Тайка не хвасталась, просто рассуждала.
— На все-то у тебя ответ найдется, — хмыкнула Мара Моревна. — Растешь, ведьма. Коли волком теперь оборачиваться умеешь, значит, встретила мою подруженьку Люту?
— Вы знакомы?
— А как же! С самой зари времен. Дала она тебе шерсти-то?
— Дала. Только… вы принести просили, а шерсть там, я — тут. Как же быть? — У Тайки на глаза навернулись слезы. Это она что же, зря спала?
— А ты подумай, ведьма. Как ты Кладенец на эту сторону сна проносишь? И почему в джинсах оказываешься, даже если спишь без штанов?
— Потому что без штанов ходить неприлично, — усмехнулась Тайка, и тут до нее дошло. — Это как с платьем, которое я себе однажды наснила? Нужно просто представить то, что хочешь в сон принести?
— Правильно мыслишь. Ну да ладно, на первый раз я тебе помогу. Закрой глаза.
В лицо дохнуло ветром — уже
