Ша Уцзин и сплюнул на пол. Ядовитая слюна зашипела, прожигая чёрную дыру в мраморной плите.
– Видишь ли, любопытная красавица, – охотно включился в беседу Чжу Бацзе, – великий Юй-ди запросто мог бы вернуть себе трон. Одно его слово – и все бессмертные в едином порыве погнали бы обезьян и самозванца из дворца. Один его взгляд, и тот, кто называет себя царём обезьян, сам бы слез с трона, да ещё и вымыл бы его собственным языком, натерев до блеска. Однако император не желает возвращаться на трон, он желает убирать навоз за лошадьми. Значит, он зачарован.
– Своя логика здесь есть, – вынужденно признала Ольга. – Но подождите! – Она вцепилась в Великого Мудреца, повиснув у него на шее. Чжу Бацзе стыдливо отвернулся.
– Что ты хочешь, Аолия? – спросил недоумевающий Сунь Укун.
– Что, если ваш император всё-таки не зачарован? Вдруг он просто сам хочет так – отойти от дел и заниматься простым трудом?
– Что ты говоришь, женщина?!
– Да то и говорю. Насколько я понимаю, его должность не выборная? Он будет императором до самой смерти?
– Великий Юй-ди бессмертен! – праведно возмутившись, воскликнул демон-свинья.
Отдыхающие на солнышке обезьяны лениво подняли головы, чтобы посмотреть, кто это так шумит.
– Тем более! – утвердилась в своей мысли блондинка и рассказала китайцам историю римского императора Диоклетиана, отказавшегося от трона ради выращивания капусты.
Китайцы лишь рассмеялись и дружно, тройным хором заявили, что этот человек, очевидно, был большим глупцом. Ольга не стала спорить. Против Укуна и его друзей любая логика была бесполезной.
– Но зачем же ты рассказала нам эту смешную и поучительную историю? – спросил царь обезьян.
– Укун, может быть, я попробую поговорить с вашим императором? Может быть, мне удастся убедить его?
– Тебе? – тут же встрял язвительный китайский людоед. – Это ещё смешнее, чем та чушь про капусту, которую ты сейчас рассказала!
– Ой, всё! – парировала Ольга, ещё крепче обняв за шею Великого Мудреца. – Просто подумай сам. Ну вот убьёшь ты самозванца, а если Юй-ди всё равно не захочет вернуться на пустой трон? Кто на него сядет? Ты, что ли?
– Нет, я! – уверенно заявил Ша Уцзин.
Блондинка показала ему фигу и пошла к императору.
Хануман сидел на троне, опустив голову, и пытался вспомнить знакомые имена, которые произнесла блондинка. Подвески на шляпе уныло повисли. Обезьяны, отдыхающие в тронном зале, заметили перемену в настроении своего прежде всегда весёлого царя.
Рыжий гиббон, подпрыгнув, ухватился длинными руками за светильник с красными кисточками, висевший высоко под потолком, и начал раскачиваться, ногами швыряя в царя чёрную плоскую гальку. Мелкие камешки сшибли с Ханумана шляпу.
Обезьяны весело захихикали, но их правитель всхлипнул. Его губы задрожали, а карие глаза наполнились слезами. Удивлённый гиббон сорвался и шлёпнулся на пол вместе со светильником.
Хануман заговорил непривычно тихо, словно сам боялся своих же слов:
– Ты взял из императорского сада камни, символизирующие Землю. Если ты убрал из-под неба Землю, на чём же будет держаться небо и как устоит человек? Небо упадёт ему на голову, и человек будет раздавлен. Или человек, не имея под ногами Земли, упадёт в бездны Диюя, даже не имея грехов, а за ним в Диюй упадёт и небо. Что все мы будем делать, когда небо упадёт в Диюй? Что будем мы делать, не ощутив под ногами Земли? Что станет, если святые люди будут подвержены мукам демонов наравне со злодеями?!
Он горько заплакал, глядя на незадачливого гиббона и, кажется, даже постарел лет на двести – плечи его ссутулились, шея выдвинулась вперёд, а растрёпанные волосы засияли лунным серебром, как у старика.
Озадаченные обезьяны не на шутку встревожились. Так не может выглядеть их царь. Так не может говорить их царь! Где развесёлое «хи-хи-хи»?! Зал быстро наполнился сдержанным, недовольным гулом.
Ольга вошла в конюшни, которые ещё недавно были её тюрьмой. Лошади приветливо закивали большими головами, некоторые заинтересованно вытянули шеи в её сторону. Вдруг гостья принесла что-то вкусное?
– Извините! – крикнула она, поскольку коридор был пуст. – Господин Юй-ди, вы тут? У меня есть к вам несколько вопросов!
Тишина. Девушка медленно пошла вперёд, но с обеих сторон были только закрытые денники и стоящие в них лошади.
– Господин Юй-ди! – ещё раз крикнула она.
Император нашёлся в самом конце коридора, в углу, за стенкой последнего денника, он сидел на полу и медитировал. От его тела и одежды исходил золотой свет и, как показалось Ольге, едва уловимый запах лотоса. Были у неё когда-то масляные духи с таким запахом.
На мгновение ей даже показалось, что седовласый старец парит над землёй, но это, конечно, невозможно. Она зажмурилась, вспоминая статью об исследованиях, доказывающих, что вся левитация тибетских и прочих восточных монахов – всего лишь обман и мошенничество.
Но, когда открыла глаза, император смотрел на неё и улыбался. Без всяких свечений и воспарений. А пахло от него конским навозом и соломой, но никак не лотосом.
Блондинка облегчённо выдохнула: отпустило. Нахваталась от этих китайцев и индийцев магического мышления! Точно, пора домой, писать диссертацию, проверить экспериментальные штаммы в чашках Петри, подготовить программу для пары семинаров с первокурсниками, почитать какой-нибудь плотный, добротный научпоп для отдыха, разориться на пару иностранных журналов, просмотреть на immunoBee статью о том, как гельминты влияют на микробиот и иммунные функции, записаться на вебинар, хоть и цена кусачая…
– Ещё раз здравствуйте, уважаемый… – Она замялась, глядя в ясные глаза императора. Как принято к нему обращаться? Господин? Повелитель? Солнце Китая? – Великий император, как вы себя чувствуете?
– Прекрасно, золотоволосая чужестранка! Как любой, кто вдыхает запахи этих животных, полных силы, жизни и неукротимой энергии, несущей их вперёд по выбранному пути.
Ольга хотела было возразить, что сейчас лошади не несутся вперёд, а стоят запертые в клетках и что в здешних запахах есть львиная доля стойких ноток навоза, но решила удержаться от комментариев.
– Я спросить хотела, – сказала она.
Император дружелюбно кивнул, ожидая вопроса.
– А почему вы не хотите возвращаться на трон и править Китаем?
– А ты хотела бы сесть на мой трон? – спросил старец, ловко уклонившись от ответа на вопрос.
– Кто, я?!
Юй-ди рассмеялся, как смеётся ребёнок, светло и совершенно искренне. Ольге показалось на мгновение, что он вовсе не стар, а то, что борода белая, – ну мало ли, ранняя седина встречается чаще, чем кажется.
Она вспомнила, как в тронном зале на месте императора сидит обезьяна, а подданные самозванца разрушают дворец. Конечно, обезьяны – крайне разумные животные, но эволюционировать до человеческого сознания и понимания искусства и культуры им предстоит ещё, пожалуй, с полсотни тысячелетий. И как раз вот этот путь пройдут далеко не все…
– А, собственно, почему бы и нет?
Девушка закрыла глаза и представила себя на императорском троне. Уж она-то справится с этой миссией получше непонятно откуда появившейся обезьяны. Первым делом прикажет навести порядок. Выделит некоторую сумму из казны на ремонт и реставрацию дворца. Займётся социальной политикой. Потребует, чтобы небогатые китайцы не рожали в пол, а каждому новому ребёнку – по квартире. Или сразу дом. Чем плохо?
Допустим, у них перенаселение, тогда грамотный секспросвет исправит ситуацию. И конечно, никаких селективных абортов! Девочки ничем не хуже мальчиков, это вообще средневековая ересь. Образование должно быть доступно даже в самых дальних сёлах, улучшение жилищных условий за счёт государства, плюс предоставление женщинам рабочих мест и постов в правительстве. Вот сколько тут у них, во дворце, женщин работает в администрации императора? Почему-то она была готова поспорить, что ни одной. Если не считать вздорную богиню, конечно.
Ещё нужно распорядиться, чтобы во дворце построили лабораторию. Огромную и оснащённую всем необходимым…
Ольга вздохнула. Осознание пришло не сразу, но, как здесь бы сказали, это – путь…
– Извините, конечно, но я на это не подписывалась. У меня другие цели по жизни, мне диссертацию надо сдавать, а там ещё конь не валялся. И плесени в лаборатории скоро уже вылезут из чашек Петри, начав прорастать в стол и прочие поверхности.
Император внимательно слушал и даже периодически кивал.
– В общем, это шикарное предложение, такое раз в жизни бывает, я понимаю,
