как на источник… В общем, я тебе ничего не шамкал, ежели что! Ибо если государь узнает, что я всё разболтал, то мне визит в берлогу к Карачуну лёгкой прогулкой покажется!..
— Не переживай, дружище, — слегка притормозив, кинул через плечо Ратибор, а затем и вовсе остановился, как будто что-то вспомнив. — Всё между нами. Ну а коли придётся сболтнуть, что ведаю… то откуда я выковырял эти сведения, никто не расчухает. Но последний вопрос тут у меня назрел, — рыжеволосый гигант вполоборота обернулся к Брониславу. — Сегодня Емеля из терема шустрой сойкой вылетел. Кто-нибудь следом за ним метнулся из дворца?
— Нет, — чуть подумав, уверенно молвил в ответ Бронислав. — Точно тебе говорю! — начальник личной охраны князя вцепился взором в недоверчиво прищурившееся правое око замершего в проходе Ратибора. — Государев племяшка мимо караула на главном входе промчался в ту же минуту, когда я там выволочку устроил одному из дружинников, Братиславу, за то, что он так одет неряшливо оказался. А опосля и остальным ватажникам разнос учинил за компанию… Ну, чтоб не расслабляли булки. С полчаса их там распекал, и за енто времечко ни одна вошь злобная мимо не прошмыгнула за Емелькой, лапу даю на отсечение! Но вот чуть ранее, ещё до того, как он убёг, не могу ручаться: сам понимаешь, многочисленные дьяки, гонцы да прислужники туды-сюды снуют регулярно…
— Понял тебя. Бывай, служивый, — с этими словами дюжий ратник покинул конуру начальника дворцовой стражи.
* * *
— Как он, Доб?.. — Ратибор склонился над Емельяном, прислушиваясь к слабому дыханию конопатого летописца. — Жить будет?
— Чур тебя, не каркай ты ещё! Мало мне разохавшегося государя… — недовольно проворчал старый лекарь. — Делишки у Емельки хреновасто обстоят, чего уж там!.. И слишком рано ещё судить, что с ним и как далее сложится… Организм молодой, борется, цепляется за жизнь как может… Нужно хотя бы утра дождаться! Но зелье у тебя волшебное, ничего не скажешь! Ты вытащил Емельяна с того света, вовремя смазав рану, очень тяжёлую, даже несмотря на то, что лезвие прошло чуть ниже цели удара…
Ратибор, оставив покои Бронислава, не преминул заскочить в лечебницу Добролюба, дабы проведать княжьего племяша и поинтересоваться, как у него дела. Как оказалось, пока что без изменений.
«Жив до сих пор, уже хорошо, — мрачно подумал про себя Ратибор, разглядывая бледного, как клубящийся речной туман, приятеля. — Но какое, однако, странное сходство со смертью Демидия, а⁈ Различия есть, но не очень существенны… Емеля, значится, вызнал чего-то и стрелой помчался ко мне из теремка. И тут его, похоже, то ль нагнали, то ль встретили… Скорее всё же второе, ведь Бронислав вещал сейчас, что никто следом не ломанулся, а он мне не врал, по глазам его прочитал. Да и некому, по идее, ринуться по пятам было, раз Брадигост в темнице, а Тихони в тереме давно нет… Но вот поджидать на дороге этот хорёк бешеный вполне мог!.. Аль кто-то из его подручных, не столь, впрочем, важно, кто именно! Как только вожак душегубов узнал, куда рванул Емелька, вот вопрос на засыпку… Либо догадался, либо за нами следили вчера и видели, как он от меня сорвался, опять же сопоставив два плюс два. М-де, но получается, конопатик владеет какими-то важными сведениями и оставлять его одного нельзя; могут ведь и повторить попытку лиходеи, даже в замке… Ибо непонятно, кто же за всем этим стоит, хотя подозрения, конечно, имеются, и очень даже нехорошие! Ну что ж, скоро всё выяснится! Завтра у Свята совещание, вот на нём-то я и задам князю все накопившиеся, очень неудобные вопросы! Ну а покамест посторожу-ка я эту ночку Емелю; так будет спокойнее. И мне, и ему…»
— Разохался, значит, государь при виде племяша в таком виде? — Ратибор перевёл на Добролюба смурной взгляд. — Хоть искренне охал?
— Ты на что сейчас намекаешь, воин? — взор старого лекаря мгновенно похолодел. — Не ведаю я, что за тревожные мыслишки шебуршат под твоими рыжими космами, но уверяю тебя: Святослав тут ни при чём! Горе его было самым что ни на есть настоящим; уж поверь мне, я князя с пелёнок знаю!
— Нет ли у тебя, уважаемый, лишнего стульчика? О, вот этот сойдёт… — Ратибор, уклонившись от ответа, сграбастал стоявший в углу лечебных покоев неказистый табурет, вышел из комнаты да плюхнулся на позаимствованную, тоскливо скрипнувшую сидушку у входа в палаты, откинувшись при этом спиной к стене и прикрыв глаза. — Я, Доб, тут ночку пережду, посторожу. Надеюсь, ты не против?.. Мало ли что…
— Можно подумать, ежели я был бы против, ента что-то изменило… Подозреваешь, попытка убийства может повториться? — Добролюб вышел следом и проницательно вперился очами в правильное лицо могучего гиганта. — А чего сам-то уселся? Почему дружинников дворцовых не подвязать?
— Потому, досточтимый, что местных ватажников не составляет труда указом свыше с поста снять в любую секунду…
— А тебя, значится, нет?
— Именно, Добушка. И-м-е-н-н-о…
— Ясно. Ну, сиживай тогда, коли задницу не жалко… Может, принести чего? Пожрать там, например? Аль ещё какие пожелания? Вещай уж, покамест я добрый…
— Да, можно кое-чего сделать… Зашли-ка ты бегунка ко мне домой! Если, конечно, тебя ента не шибко обременит, любезнейший! Пущай Марфуше скажет, чтоб не ждала сегодня: служба… — Ратибор слегка приподнял одно веко. — Да, и пусть гонец секиру мою захватит; чую я, завтра она мне ох как понадобится!
— Как скажешь, рыжий, как скажешь… — Добролюб зашёл назад, в лечебницу, и позвонил в серебряный колокольчик, велев явившемуся на мелодичный зов молчаливому прислужнику отправить гонца в дом к рыжеволосому исполину с посланием, что тот сегодня ночует в тереме у князя.
«А насчёт секиры — обойдёшься! — проворчал про себя пожилой целитель. — Ещё мне не хватало, чтоб ты Святослава сгоряча зарубил! Вижу я, куда ты клонишь! И в этом своём безумстве на мою помощь не рассчитывай!»
Глава 25
«Уму непостижимо!..»
Вражеский лагерь. Шатёр правителя Ослямбии. Тот же день…
— Слушаю тебя очень внимательно, мой дорогой воитель! — елейный, приторно-ласковый голос Эдиза не сулил ничего хорошего Герканту, стоявшему перед правителем на коленях и склонившемуся так низко, что его лоб касался дорогущих лидийских ковров, устилавших пол шатра владыки Ослямбской империи. — Поведай-ка нам с Джушем, когда
