Книга На Дороге - Софья Вель

Тварь нервничала и торопилась, словно испугавшись чего-то, она вышла из дома. Оставшийся в избе лжеприслужник заунывно запел, то и дело переходя на шепот, от которого бежали крупные мурашки.

— Не надо! — взмолилась Сильвия, обращаясь к рыбачке.

— Замолчи! Думаешь, мне охота своих дитяток отдавать?!

— Верни мне нож, я помогу вам!

— Ишь чего удумала! — зло и холодно хмыкнула хозяйка. Она распорола платье большим тесаком и быстро переодела будущую жертву неведомого Хозяина в белую рубаху, едва налезшую на огромный живот. Сильвию бил мандраж, тело по-прежнему не желало слушаться. Подкатило отчаяние. «Не так, только не так!», — билось в голове.

— Беруте! — приказала рыбачка девочке, пока возилась с платьем, — расчеши гостье волосы!

Девочка покорно подошла, достала гребень и начала разбирать спутанные пряди, вдруг натолкнулась на вплетенный в них амулет.

— Не бери! — одними губами произнесла Сильвия. — Я иду туда за тебя!

Девочка потупилась, расплела косу с амулетом и забрала себе, пряча амулет в кармане. Сильвия отвернулась.

В избу вернулась Желтоглазая:

— Пора! — прозвучало гулким эхом в избе, голос шел с болот. Желтоглазая вздрогнула, жрец-отступник начал тараторить, а у рыбачки задрожали руки.

Сильвия посмотрела на девочку, Беруте, — та прижала к себе маленького брата, оба зажмурились. Неожиданная мысль, — что не им нужно идти, — утешила.

Если после огненного шторма нечисти и поубавилось изрядно, то вот лес стал еще злее. Элладиэль и Алеон бежали со всех ног, боясь опоздать, но мерзкий лес всеми силами путал следы. Нечисть бежала по пятам, но близко не подходила. Наконец, лес стал редеть, и до тонкого чутья эльдаров, донеслось зловонное дыхание Смерти. Обоих едва не вывернуло.

— А вот и источник Силы — заметил Алеон, Элладиэль согласно качнул головой.

Лес уступил болоту. На первом же шаге Алеон ухнулся по пояс в трясину.

Элладиэль успел увернуться.

— Темный Лорд, погляжу, вы, и правда, осел?! — съязвил Владыка, тем не менее помогая Алеону выбраться, чтобы тут же увязнуть самому. Могучая, древняя и бесконечно голодная Сила потянула вниз. Будь на месте Светлого Владыки кто-то другой — вмиг не осталось бы и следа!

— А вы, о Светлейший, переняли дивный дар старческого маразма! — вернул комплимент Алеон, сплетая нефриловый жгут, чтобы вытащить Владыку. Но трясина, жадно чавкая, и не думала отпускать. Алеон посмотрел в глаза Элладиэлю, оба эльдара странно улыбнулись и по обоим побежали искры:

— Именем Творца, велю, отпусти! — громко и звонко произнесли эльдары. Зеленая и золотая печати вытолкнула обоих на поверхность.

— Да… Голодный здесь Нечистый! — протянул Алеон, Элладиэль не ответил. Несмотря на шутку, под ложечкой засосало. Кто-то заманил их в настоящую ловушку. И невидимый кукловод слишком много знал о противнике. Преследовала мысль, что все это — часть некого плана, и пока они только марионетки, послушно выполняющие чужую волю.

Ставя ноги только на печати, эльдары двинулись вперед. Под ними была гнилая, страшная трясина и никакой тропы. Вонь Смерти оглушала до звона в ушах. Золотой след мерцал, ведя прямо по непролазной топи. Оставалось теряться в догадках, как Сильвия смогла пройти? Нехорошая мысль мучила обоих — что, если не сама шла…

[1] черти

Глава Девятнадцатая

Сны дракона. Ритуал.

Сильвию вынесли в холодную ночь. Деревенские собрались на берегу болота и пели ласково-заунывные песни.

Тепло дома испарилось вместе с самим домом. Оказавшись на улице Сильвии почудились ледяные и вязкие пальцы, сжимавшие тело до помертвения кожи. Яд действовал безотказно, Сильвия не могла больше произнести и слова. Её несли к украшенной лодке, держа под руки и ноги. Жрец Хозяина шел рядом и нашептывал о «радостях жизни» у своего господина. Но страшнее всего было от звука нежных, чистых голосов детей, окруживших Сильвию и эхом повторяющих заунывную песню родителей.

Вспомнилась деревенская свадьба с ритуальными песнями. Стало еще тоскливей — эта «свадьба» точно обернется похоронами. Только хоронить будет некого, от невесты и костей не останется.

Затравленный страхом разум искал любую лазейку к спасению, но отвары брали свое. Сильвия начала терять связь с реальностью.

Сквозь пелену полусна, она слышала смех, видела танцующих девушек, бледных, с длинными-предлинными волосами, в венках из плюща, сухого камыша и клюквы. Сильвия тряхнула головой, отгоняя навязчивый сон, голова отяжелела, мысли стали мутными.

Затуманенным взглядом пленница обряда посмотрела на столпившихся у лодки рыбаков. Среди них почти не было юношей и девушек. "Еще бы!", — зло усмехнулась Сильвия, стараясь хотя бы так зацепиться за реальность.

Наконец, её положили в лодку, каждый участник страшного ритуала кинул на дно горсть ягод. "Откуда зимой ягоды?", — сознание всеми силами цеплялась за происходящее, но его утягивало все глубже в сон. Дивные русалки улыбались у самого лица, маня пойти с ними.

Дочь рыбачки, Беруте, склонилась и тихо прошептала, незаметно одевая ей амулет:

— Передай сестре и двум братьям, что я скучаю… — Сильвия уже не могла ответить. Новое видение заняло сознание:

«Мутная, холодная вода и дети на берегу.

— Смотри, смотри, Водяной! — Кто-то показывал на младенческую ручку, вытянувшуюся из воды. Водяной — двухгодовалый младенец, был весь серо-синий. Малыш смеялся и кидал из воды яркие красные ягоды, Сильвия подбирала и бросала ягоды обратно «малышу», ныряющему за ними рыбкой.

Ягод становилось все больше, Сильвия подходила все ближе к воде: было одновременно и страшно, и интересно — как младенец так умело плавает?».

Тем временем деревенские спустили лодку на воду, но Сильвия этого уже не видела, она тихонько смеялась, играя с иллюзорным малышом. Пугающая мертвенность младенца перестала смущать: мертв и мертв, что с того? Сильвия даже удивилась себе, почему это было так важно прежде?

Неожиданно в видение ворвался новый участник. Сильвия знала, он тоже мертв, как и Водяной. Степняк с золотистыми глазами и поседевшими русыми прядями, заплетенными в косы. Конунг, ее конунг. Сильвия, замерла, глядя на покойного мужа. Он же отнял у Сильвии ягоды и сам бросил их в темную мутную воду:

— Не играй с ним! — одернул конунг. — Не смей!».

Сильвия резко пришла в себя, до неё все еще доносились отголоски заунывной песни. Вокруг было темно. Растекалась ночь, глухая, без звезд. Сильвии показалось, что она лежит в кромешной тьме. Холодная вода сочилась сквозь бреши лодки, постепенно заполняя её. Но утлое суденышко продолжало плыть, отходя все дальше от берега.

Пленница обряда по-прежнему не могла шелохнуться, хотя холод воды ощущала хорошо. Её заполнили тишина и спокойствие: она умрет…Все равно ведь умирать, так хоть Беруте жизнь сохранит. Но надолго ли? До