по щеке вновь покатилась слеза. Где твоё мужество, хотел было он спросить у себя, с которым ты пускался в богопротивные беседы со своими учителями? Как только прошло лёгкое время, ты сразу уверовал без сомнений?..
Хоть на этот раз амбар был закрыт. Владельца тоже видно не было – верно, сидит дома по такому-то холоду. Идти было тяжело, больная нога то и дело поскальзывалась на снежной крупе. Только увидав наконец тот самый сарай, Лоренц опёрся на стену и тяжело задышал. Как бы не слечь снова после таких походов… дверь была услужливо прислонена к стене, а внутри вовсю гулял ветер. Воровато оглядевшись, будто кто-то посмел бы обвинить его в краже, юноша зашёл внутрь и направился к кровати. Дёрнулся было к комоду с той самой книгой, но вовремя остановил руку, снова зашептав слова извинений. Глубоко вздохнув, Лоренц сунулся под матрас и вынул оттуда тот самый ком одежды с закрытым лицом. Пальцы коснулись бутылки с мерзким запахом; он обхватил стекло, но, подумав, оставил её на месте. Странно будет задавать вопросы; Мар ведь прекрасно знал, зачем она нужна.
Постовые снаружи уже его ждали. Кто-то явно нервничал, переминался с ноги на ногу и теребил клинок на поясе; другие стояли нарочито уверенно и посмеивались над младшими. Когда Лоренц встал перед ними, опираясь на стену и держа в руке тряпичный ком, они замолчали. Юноша прокашлялся и прикрыл глаза.
– Сегодня, пожалуй, день, которого вы вряд ли ждали, отправляясь на службу в стражники, – начал он. – Есть шансы, что мы выйдем сегодня на тех, кто нападал на деревенских. И мне потребуется ваша помощь. Промедление и ожидание легиона может привести к новым смертям среди мирных.
Караульные зашептались. Лоренц ударил по стене; шёпот мгновенно стих.
– Я понял, что за знак показывал им Мар, – продолжил он уже увереннее: мужчины слушали его внимательно и почтительно. – Не могу обещать, что всё выйдет удачно. Но, если они всё же придут… сначала я должен буду с ними поговорить. Один.
– А мы? – недоверчиво спросил постовой с первого ряда. Юноша, помедлив, вздохнул.
– Вы должны будете стоять недалеко, так, чтоб вас никто не заметил. Чтоб по моему знаку сразу же прибыть на место. У меня не будет с собой оружия, кроме кинжала, что я забрал у Мара. Не медлите, прошу вас.
– Куда? – коротко спросил самый старший на вид с первого ряда. Лоренц сжал одежду.
– К храму, – велел он. – Я могу отстать. Мне ещё тяжело ходить. Идите к храму и останьтесь в его дворе. Вперёд.
Стоя на месте, он наблюдал строевой шаг постовых, и сердце его уходило в пятки с каждым ударом сапог о дорогу. Не слишком ли заигрался я в командира, тяжело подумалось ему; а если и здесь нас всех тоже подстерегает опасность? С чего я вообще взял, что там будет всего пара-тройка людей?.. с тяжёлой душой Сиятельство наконец направился вслед за караулом. Однако, если получится помочь деревне, то, верно, это дело будет засчитано куда выше, чем ведение войск. Каждый шаг ноги отдавал болью в бедре и спине, без трости было мучительно тяжело. Куда я иду, Всесветный, скажи мне – на подвиг, достойный тех самых сказок для сестёр, или на смерть от неверных? Лоренц опустил руку в складки карманов на поясе и нащупал что-то; вынув руку, он с изумлением узнал платок Катарины, который так и носил с тех пор с собой.
– Я вернусь, – рассеянно повторил он, поцеловав ткань. – Обязательно вернусь.
Бледные щёки, заплаканные веснушки. Он пытался вспомнить образ, но память перескакивала со спадающей на пол потрёпанной льняной сорочки на дорогое кружево и сдержанную улыбку. За что, за что они так похожи! Аннет уже, верно, вышла замуж. Должна была. Вряд ли решилась его ослушаться. Ладони его вспотели. Кто-то другой теперь снимает эту сорочку, и гладит её растрёпанные локоны, и целует перед сном. Я вернусь… зачем же передала своё послание через кузнеца? Зачем, зачем решила мучить его? Сможет ли Катарина простить его за все эти мысли?..
Люди вокруг уважительно расступались перед шагающими впереди караульными, провожая сочувственным взглядом хромающего за ними Лоренца. Башня храма маячила впереди всё ближе; вот уже по правую руку видно те заброшенные шатры и прилавки. Сердце уже так привычно защемило. Стоило всего лишь один раз свернуть раньше. А если бы он действительно дошёл бы до конюшен вчера? Не знал бы ни про Фрола, ни про Мара… может быть, всё-таки есть божья воля на то, чтоб он смог всё разрешить?..
– Где нам лучше разместиться, ВашСиятельство? – это был знакомый уже патрульный, который ловил вчера свиней по главной дороге. Лоренц огляделся.
– Я буду на заднем дворе. Не могу сказать, куда они придут – сюда же или в овраг. В прошлый раз, когда на них наткнулся мой оруженосец, они встретились прямо у храма, – горько произнёс он, – и никто, никто не заметил!
Старший чуть кашлянул.
– Мы можем остаться здесь, со стороны дороги. Если Ваше Сиятельство будет рядом, так услышим. Если пойдёте вниз, то будет дежурить человек на дворе. Вам чем помочь, может?
– Да… да, – прошептал Лоренц, вглядываясь в овраг позади храма. – Мне нужно дерево. И горящая свеча после.
Для костра он выбрал один из тех следов, что уже был на пожухлой траве. Караульные приволокли ему охапку хвороста с храмового сарая – даже, пожалуй, многовато для одного опознавательного огня. Поднеся к нему пламя свечи, Лоренц отрешённо глядел, как занимаются тонкие ветки. Придут ли они днём? Как долго надо будет ждать?.. опомнившись, он развернул тряпки из дома Мара. Они неприятно пахли затхлым сараем и чужим потом; раздеваться он не рискнул, и надел чужую рубаху прямо поверх своей. Ткань, свешивающаяся с капюшона, скрывала всё лицо, кроме глаз.
– Эй, ребзя, тут… а, это вы, ВашСиятельство, – нервно выдохнул старший, заглянувший на задний двор. – Перепугали совсем. Мы на месте, ждём знака. Ежели будете в овраге, поднимите левую руку, она-де вроде здоровая у вас. Мы увидим и придём.
Лоренц кивнул. У костра было тепло, снежинки на сухой траве быстро растаяли, и замёрзшие пальцы отогрелись у языков пламени. Он то и дело поглядывал в овраг, в ту сторону, где был костёр, и муравейник, и тело с объеденным лицом. Сердце билось быстро-быстро, руки дрожали всё сильнее.
