бьет себя в грудь. Не слышала умоляющих стонов, рвущихся из ее собственного горла. Никто из животных во всем лагере не шелохнулся. Глаза их были устремлены к лесу и не видели ничего.
Кокатрисс опять расположился на самой вершине неба. Его крылья были неутомимы.
Потом раздался вопль Пертелоте:
— Нет, хватит!
Из леса вновь начинал свой неровный полет израненный Шантеклер. Величайшим усилием он преодолел верхушки деревьев. На мгновение он повис в воздухе. Затем, с неимоверным трудом дергая ослабевшими крыльями, он снова полетел вверх — скорбно неровный полет. Он пробивал себе путь — но он поднимался.
На этот раз Кокатрисс выжидал. На этот раз Кокатрисс вынуждал Петуха-Повелителя подняться даже выше, чем прежде. Но Петух колотил воздух, и он поднялся даже выше, чем прежде. Он не издавал ни звука. Безмолвствовал и демон над ним. Кокатрисс не кричал, бросая вызов. Он выжидал своего часа.
Третий полет длился целую вечность.
И Кокатрисс не стал больше ждать. Наблюдали все, но никто не заметил, когда он начал пикировать. Неумолимый и бесшумный, как время, Кокатрисс понесся из-под небесного купола.
Разве остался верящий в то, что Шантеклер способен избежать низвергнувшегося Блицшланга? Но все же каждый молил всею душой, чтобы Шантеклер попытался, чтобы увернулся.
Но он не увернулся. Петух неподвижно завис в воздухе, а демон сокращал дистанцию, устремляясь к своей жертве. Шантеклер даже не выпрямил свой полет. Будто во сне он разглядывал Кокатрисса; а затем, почти в мгновение убийственного толчка, он опрокинулся на спину и выставил над собою когти.
Трах!
Столкновение эхом прокатилось по лесу, отозвалось рябью на речной воде и разбило сердце Пертелоте.
Но на этот раз Кокатрисс не совладал с собственными крыльями. Он не взмыл в поднебесье. Он не смог оторваться от Петуха, и они падали вместе. Вместе они кувырком неслись к земле, затем ударились оземь с такой силой, что снова столкнулись и докатились до самой стены лагеря.
Пертелоте смотрела, парализованная.
Шантеклер лежал внизу, на нем — бьющий хвостом Кокатрисс. Багор пронзил горло Кокатрисса. Тесак завяз глубоко в груди. Кокатрисс не был мертв, но он был при смерти. И все же так велика была его ненависть к Петуху, что он не отпрянул назад, не выдернул клинки из своего тела. Напротив, он устремился вперед, пытаясь дотянуться клювом до шеи Петуха-Повелителя.
Все глубже погружался в его горло Багор. Окровавленное острие пронзило шею насквозь. Рывок за рывком Кокатрисс все глубже загонял Тесак в собственную грудину. Демон медленно приближался к лицу Шантеклера.
Шантеклер лишь упирался ногами и смотрел в ледяной красный глаз. Смотрел на клюв, что силился пронзить, прикончить его.
Лицо демона было прямо перед его собственным — зеркальное отражение.
Затем горячая кровь хлынула изо рта Кокатрисса, и демон умер. Клюв к клюву, демон уставился на Шантеклера стекленеющим красным глазом; и Петуха стошнило.
С непередаваемым омерзением Шантеклер столкнул с себя труп. Он вырвал из него свои орудия. Он пробежал немного, остановился, уткнулся клювом в землю, присел и стал тереться о траву грудью и головой, дабы очиститься от мерзкой жижи.
Он трясся в судорогах. Его опять стошнило желчью. Затем он отошел, прихрамывая, и, полностью обессиленный, остановился, уронив голову на грудь.
На какое-то время воцарилась полная тишина. Пертелоте стояла на стене и не могла сдвинуться с места. Животные уставились ей в спину и ждали какого-либо знака, способного рассказать им о событиях за пределами лагеря; но они не увидели ничего — только Курицу, отрешенно бьющую себя в грудь.
Но ответ пришел.
Срывающимся, измученным голосом Шантеклер закукарекал победный клич. И животные стряхнули с себя оцепенение. Они взбирались на стену, дабы увидеть, что произошло; и когда они увидели, то поразились толщине и мощи демонова хвоста. Но по-прежнему никто не издавал ни звука. Шантеклер еще не закончил.
Он медленно вернулся к трупу, клокоча страстное, безумное кукареканье. Он яростно начал кромсать мертвую шею, сдирать кожу, обнажая мышцы, жилы, темно-зеленое мясо. Животные отвернулись. Шантеклер, казалось, рассвирепел. Он зажал в клюве обнаженную шейную кость врага и рванул ее с такой яростью, что она сломалась и голова отделилась от тела. Шантеклер высоко поднял эту голову и пошел дальше.
Он шел через поле брани. Он шел среди мертвецов. Смертельно уставший, но с вздернутой, будто знамя, головой Кокатрисса, с которой свисала изодранная плоть, Шантеклер держал путь к реке.
На берегу он вытянул шею и закричал:
— Уирм! Эй, Уирм! Эй, гнусный Уирм! Проглоти эту штуку и подавись ею! Твой Кокатрисс мертв, и я сделал это!
Затем он швырнул в воду голову с застывшими на ней вытаращенными глазами. Она камнем пошла ко дну, и Шантеклер с удовлетворением разглядывал длинную кровавую нить, что погружалась вслед за ней. Сделано. Он отправился домой
Он был посреди поля брани, когда услышал за своей спиной непонятный шум. Он обернулся и невольно застонал. Волны скорби чуть не захлестнули Петуха-Повелителя, ибо он увидел, что вскипели воды реки. В том месте, куда погрузилась голова демона, вода бурлила: пузыри равномерно и неустанно взрывали ее поверхность; затем кипение распространилось вширь, и вот уже вспенилась вся река.
— Шантеклер! Шантеклер! — раздался крик из-под земли. — Последний грех наихудший. Напрасно ты убил Кокатрисса. Но сколь же более презренно упиваться этим! Шантеклер! Я — Уирм!
Воды поползли на поле битвы, обходя, будто тянущимися кулаками, большие трупы и накрывая малые. Три дня река оставалась в своих берегах, но теперь пошла в наступление. Она вновь поднималась, устремляясь к лагерю.
— Я Уирм! — исторгая зловоние, сочился глас из каждой поры земной. — И я здесь!
Вдруг голова у Шантеклера закружилась и покачнулась. Сколько битв составляют войну? Сколько вообще и сколько еще способен вынести Петух, прежде чем сломается окончательно? Он опустил к земле вялые крылья, чтобы совсем не упасть, и поплелся в лагерь. Но снова и снова оборачивался, дабы поверить увиденному им.
Он скатился в ров у подножия стены. Медленно поднял глаза. Там была Пертелоте, она все так же стояла наверху и глядела на него. Шантеклер пожал плечами и силился улыбнуться. Он простер к ней крылья. Улыбка не получалась. Крючком повисла она на его лице.
— Ты знаешь? Ты знаешь? — повторял он, будто мальчишка.— Пертелоте. Я больше не знаю ничего,— сказал он и потерял сознание.
У него было сломано множество костей.
Шантеклер победил. Он выиграл, но
Глава двадцать пятая. Курица, Пес и Корова сумрачной масти
