бы поднять кольцо, не говоря о повороте в нужную сторону?
Изображать оскорблённую невинность согнувшись в три погибели было неудобно и мало впечатляюще, так что я лишь посторонилась, насколько позволяла ширина хода (а она позволяла протиснуться мимо меня боком), пропуская знатока местных подземных туннелей:
– Опытные маги вперёд.
От комментариев Скар, хвала богам, воздержался.
Глава 9. Замыкая круг
Мир склонен изменяться,
однако определённые ситуации неизбежно повторяются.
Найитта Лиландра
Всегда есть шанс собрать солидный урожай того,
что посеяли твои родители.
Дэниэл Коултер
Изящная невысокая фигурка в струящемся чёрном платье скользит среди гостей. В ярком сиянии люстр светлые волосы отливают тёмным золотом.
– Чудесный приём… Леди Уиндер замечательно всё устроила… Мои поздравления, Иоланта…
Голоса. Со всех сторон, как ветер, как шорох листвы. Улыбки, фальшивые и вполне искренние, оценивающие взгляды, блеск драгоценностей и роскошных платьев, звон бокалов с шампанским…
Мама…
– Мои поздравления, Иола, ты постаралась на славу.
– Благодарю, Микаэлла, рада, что ты это оценила.
– Ну что ты, деточка! Ты же наша любимая невестка и мы всегда готовы…
Разве что по щёчке не потрепала, ведьма старая! Высоченная, тощая, скалит свои кошачьи клыки… а вот и вторая половина, низенькая, пухлая (и с каждым годом всё пухлее!), неужели они и впрямь сестры?
«Бернд мог бы найти и получше…»
«Ах, оставь, Габи… Она же ведьма, услышит!»
Шёпоток, вкрадчивый, испуганный – вдруг та, что повернулась спиной, отвлекшись на очередного гостя, действительно услышит?
«Мики, дорогая, в свете и так только об этом говорят, мол, женился Уиндер-младший мало того что на порченом товаре, так ещё и…»
Дальше идут многозначительные жесты и перемигивания.
– Н-нет…
Две пары глаз смотрят с высоты роста и возраста. Взрослые тётеньки, как же…
– Чего тебе, Джейми? – Микаэлла, приторная до тошноты.
– Подслушиваешь?
– Не смейте…
– Ну точно, подслушивал, – как отрезает Габриэлла. – И где он этого нахватался? Не иначе дурная кровь взыграла…
– Сами вы порченый товар!
Прыжок. Клыки увязают в жёстком стоячем воротничке, короткой шерсти, плоти и… крови.
Фу-у!.. А говорят, его кровь дурная… Собственную попробовали бы…
Лили закашлялась. Во рту, казалось, осел привкус той самой крови пополам с клочками шерсти. «Сейчас стошнит», – мелькнуло в затуманенном чужим воспоминанием сознании.
Лукас протянул фляжку с водой, и девушка с благодарной улыбкой приняла её. Мужчина кивнул и отошёл к стене шатра.
– Когда это случилось? – негромко спросила Жасмин, обнимая младшую подругу за плечи.
– Давно, – ответила Фиалка. – Джейми было лет шесть по эосскому исчислению. Тётушки Бернда не стеснялись высказывать своё честное мнение при моём сыне, считая, что ребёнок мал да глуп. Однажды это закончилось вот так… печально.
– Будь у Джеймса больше сноровки… – проговорила Жасмин.
– …и не носи Габриэлла наглухо застёгнутые платья, всё закончилось бы трагедией. – Фиалка покачала головой. – Он был моим рыцарем, всегда защищал меня…
Залив противные ощущения холодной водой, Лили заткнула пробку, глянула на окурок, сиротливо лежащий на платке Анны на покрытом алой скатертью столике. Поморгала, прогнала всю сцену заново.
– А почему был?
Лукас сдержанно кашлянул.
– – –
Макс нагрянул в десятом часу. Да не один, а с чёрной женской сумкой через плечо и компактным тёмно-зелёным рюкзачком под мышкой.
– Возьмите, – заявил он открывшей ему дверь Анне. – Это вещи Вэл, Норика собрала… сохраните их, пожалуйста.
– Через порог не дают… – машинально пробормотала Анна и отступила. – Входи уж.
– У нас гости? – из гостиной выглянула Алин, в чёрных брючках и белом корсаже, с заколотыми в пучок волосами. – А ты кто?
– Макс, энен, – объяснила Анна и повернулась к парню. – Вэл уволили?
– Да. Когда она не вернулась к вечеру, миледи Дейра сказала, что туда ей и дорога, и велела выкинуть её пожитки.
– А это чье? – Алин кивнула на рюкзак.
– Мое. Я уволился по собственному желанию.
Девушки удивленно переглянулись.
– Что с лошадью? – спросила Анна.
– Серая не моя, – пожал плечами Макс. – Она принадлежит леди Стоун, а кобыла Вэл так и не вернулась.
– Если лошадь жива, то возможно она отправилась домой, в Дэнн, – произнесла Алин.
– Это ещё не всё. Сегодня утром Данаида вспомнила, что у неё где-то был поисковый кристалл. Она была полна решимости найти Вэл, так как считала, что её похитили духи…
– Была? – повторила Анна.
Макс вздохнул.
– Именно. Данаида начала искать нужный кристалл в своей коллекции и обнаружила исчезновение одного камня…
Дикарка прищурилась.
– И решила, что это дело рук Вэл?
– Никто не знает наверняка. Хотя Данаида вспомнила, что Вэл уже интересовалась именно исчезнувшим камнем. Кажется, он называется гелиодор…
– – –
Агхраашр, вождь племени ршаа, был недоволен. Очень недоволен. Белая женщина обещала ему редкостное лакомство – светловолосую девушку, что луну назад сумела уйти из его когтей. Белая женщина открыла двери ему и его воинам и дала тряпку, чтобы его воины запомнили запах добычи и не перепутали оный с запахом женщины. Его воины наконец смогли добраться до Арра, жалкого человечишки, вечно путающегося у них под ногами. Взамен Агхраашр обещал, что не тронет белую женщину. Сейчас она сидела перед ним, маленькая, жалкая, забившаяся в угол своей опочивальни, и тоненько скулила. За входным проемом растерянно толпились его лучшие воины. Двоих вождь потерял, третий был покалечен девушкой, оказавшейся чаррой, и соплеменниками, свалившимися на него в самом конце сражения. Добыча ускользнула, Арр тоже. Осталась только белая женщина.
Агхраашр оскалился.
– Ты! – Он ткнул когтем в скорчившуюся фигурку. – Белая девушка… чарра… почему?
Женщина глянула на него. Всё племя знало, что эта женщина принадлежит Арру, но теперь она предала его. Зачем? Странная женщина…
– Почему? – повторил вождь.
Женщина шмыгнула носом.
Агхраашр понял, что белая женщина не объяснит ему, почему умолчала о чарах девушки. Знала-не знала, какая разница? Нет добычи – нет договора.
Есть голод…
– – –
К полудню мы покинули пределы Заклятого леса. Подземный туннель, длинный, тесный и душный, вывел нас куда-то на окраину, где и деревья росли пореже, и бурелома было поменьше. Вылезли мы грязные и раздраженные и, методично препираясь, очень скоро вышли на свет дня. На опушке Скар повернулся лицом к вековым соснам, скорбно
