наливать лекарство в стакан?» — спросил Береснев.
— Буду, — ответил Эскулап. "Но не в стакан. В комнату будет доставлена бутылка с допингом. Какой напиток предпочитает субъект?"
— Только шампанское, — сказал я.
— А водка?
«Он абсолютно ненавидит это».
— Ну ладно, растворим СП-117 в бутылке шампанского, и будешь пить водку. Смотри, чтоб не перепутали, помню несколько случаев такого рода. что хотите, я добавлю в чашку кофе определенный порошок. Заставьте субъекта выпить его, и через десять минут он будет совершенно трезв.
— Оно нам действительно нужно? — спросил Береснев.
— Порох — ключ ко всей операции, — ответил Эскулап с шелухой, звонким детским смехом. «Если вы позволите субъекту выйти из пьяного состояния естественным образом, есть некоторая вероятность того, что он сможет сохранить некоторые воспоминания о том, о чем вы с ним говорили. своего опыта».
— Ты уверен, что это не опасно? — спросил я снова.
«Я готов рискнуть своей жизнью, чтобы этому предмету не причинили вреда», — заверил меня Эскулап. «В соответствии с инструкциями, я должен находиться в непосредственной близости от субъекта, чтобы наблюдать за его реакцией на подготовку. Вам придется придумать, как доставить меня туда».
— Я совершенно уверен, что ваши коллеги поставили на карту свою жизнь, чтобы капитан Шадрин тоже был в полной безопасности, и все же им удалось отправить его из этого мира, — заметил я.
"Капитан кто?" — удивленно спросил Эскулап.
Это случилось давно. В 1970-х годах Шадрин, советский морской офицер, служивший в Польше, бежал со своей польской любовницей в США, где стал советником Пентагона. Через несколько лет наша вашингтонская резидентура настигла перебежчика и с помощью угроз превратила его в двойного агента. Он продолжал предоставлять информацию, но вскоре центр начал сомневаться в его искренности. Шадрина вызвали в Вену, где ему сделали укол специального препарата и отвезли в фургоне в Восточную Германию. К сожалению, ему дали передозировку, и по прибытии в Берлин Шадрина нашли мертвым. Как обычно, дело замяли, никого не наказали, а Шадрин, по мнению американцев, пропал без вести.
— О, да, конечно. Эскулап наконец вспомнил об этом происшествии. — Это действительно был серьезный промах. Ну, что же делать? Мы тогда только начинали, и у нас была лишь горстка надежных лекарств. на все непредвиденные обстоятельства. Так что не стоит беспокоиться, все будет хорошо». Последнее слово он сказал по-английски.
— Только помни, если с Сократом что-нибудь случится, то точно с твоей головой, — на всякий случай пригрозил я. «Крючков сам следит за делом, настолько это важно».
— Не волнуйся, он будет в полной безопасности, — сказал Эскулап со своей озорной ухмылкой.
Тоскливой декабрьской ночью мы с Бересневым отправились на встречу с Сократом в его «люксовый» номер в гостинице «Россия» с видом на Кремль. Меня смущала перспектива представить Береснева как моего начальника, особенно после того, как Сократ встретился с аналитиком Голиковым во время его предыдущей поездки в Москву. Как бы сообразителен ни был полковник Голиков, он поразил агента своей сообразительностью. Теперь Сократу предстояло открыть совсем другую истину. Что он подумает о Комитете, зная, что им руководят такие люди, как Береснев? Я мог только надеяться, что мой новый начальник будет вести себя относительно тихо.
Я познакомился с Бересневым, когда мы оба работали в вашингтонской резиденции. До этого он, как и Бычков, несколько лет дислоцировался в Канаде, но в обеих странах оказался пустым. Береснев был арестован за попытку пронести украденные колготки мимо охранников в вашингтонском магазине. Разразилась большая буря: советский дипломат пойман с поличным на магазинной краже!
Береснев пытался выдать себя за жертву провокации ФБР, но ему никто не поверил. Генерал Якушкин выслушал протесты Береснева с нескрываемым презрением, а затем сказал: «Допустим, что это была не кража. Но какой вы разведчик, если вас можно подставить с помощью такой грошовой провокации? в таких случаях офицеры обычно вышибали себе мозги или, по крайней мере, уходили в отставку».
— Клянусь, я не крал колготки, — вскричал Береснев, умоляя о пощаде.
— Кому какое дело до колготок? Проблема в том, что ты не годишься в разведчики, — едко сказал Якушкин. «Если вы не смогли украсть кусок нижнего белья, как вы собираетесь украсть государственные секреты США? Убирайтесь отсюда! Вы мне противны!»
Но когда Береснев вернулся в Москву, его подобрал Бычков и назначил начальником американского отдела Управления РТ. В новом качестве Береснев развил в себе неожиданный талант; он превратился в непревзойденного мастера искусства «прыгать на борт на стадии закрытия».
Береснев в мгновение ока овладел этим простым приемом, за что получил прозвище «Джонни-поздно». Судя по тому, что он появился на сцене, он явно чувствовал, что операция с Сократом вступает в завершающую стадию и пора пожинать плоды. Я был далеко не уверен, что он прав, и был полон предчувствия, что, ослепленный блеском предстоящей медали, он сделает какую-нибудь глупость. На самом деле, я не скупился на награды начальства — лишь бы они оставили меня в покое. Я был неприятно удивлен, узнав, что
Береснев отправился на встречу с агентом, даже не делая вид, что пытается ознакомиться с его делом, — это было все равно, что начинать операцию, не имея ни малейшего представления о том, что не так с пациентом.
— Наш разговор будет записываться? — спросил Береснев, когда мы подошли к комнате Сократа.
— Конечно, — ответил я. «Девочки от Татьяны работают на полную катушку».
— В следующий раз проследи, чтобы микрофоны были выключены, — сказал он, нахмурившись.
"Почему?"
«Зачем хвататься за любую возможность продемонстрировать нашу глупость?» — сказал Береснев, — и, к своему удивлению, я увидел, что он совершенно серьезен.
Стол в комнате прогибался под грудой русских деликатесов, которые большинству россиян было не по карману. Симпатичная официантка, присланная Эскулапом, изящно налила водки в два стакана и наполнила бокал шампанского игристым. Береснев и Сократ обсуждали вопрос о базах США в Греции.
Узнав от агента, что такие базы есть даже на окраинах Афин, Береснев самодовольно сказал: «На данном этапе Советский Союз будет вполне удовлетворен, если они будут просто отодвинуты подальше от столицы».
Я мог бы закричать. Береснев был явно не в себе, балансируя на грани провала. Пришлось вмешаться, и немедленно.
— Ужин готов, — громко сказал я.
«За наш успех», — провозгласил мой босс и допил свой стакан.
Но едва Сократ последовал его примеру, как снова вмешался Береснев.
«В принципе, Советский Союз готов предоставить Греции
любую помощь, если ее правительство потребует полного вывода американских баз».
Сократ, еще не сообразивший, что его собеседник не знает, о чем говорит, был так удивлен, что забыл свое шампанское.
«Какой объем экономической
