Книга Убийство – дело житейское - Натали Рафф

– Танюша, родная, ты просто фишка в игре этого монстра! С тобой обращаются, как с наивным ребенком! Уж я бы такого обращения с собой не допустила!

Лина долго топталась по дому возбужденная и расстроенная, а потом разразилась в свой собственный адрес гневной тирадой.

– Льстишь ты себе, старая маразматичка! С тобой в ту же игру сыграла Азарханова. И ты была столь же беспомощна, как сейчас Таня. А все потому, что в это действо было втянуто твое сердце! И не тебе критиковать дочь, старая индюшка! Вы похожи до тошноты. Обе не сумели ничего доказать! Не смогли отстоять свое человеческое достоинство, потому и отправились за справедливостью к Создателю, на тот свет. Благо, не дошли. Обе получили от ворот поворот. Он, видимо, хочет, чтобы мы здесь, на земле сами за себя постояли.

Последние признания в дневнике были написаны уже на обложке. Тетрадь заканчивалась записью, сделанной через несколько дней после приезда Пазевской. В ней Валя, проклиная Мишу за распутство, описывала свое отчаяние, когда обнаружила в их квартире следы пребывания какой-то шлюхи, а после отзывалась о Лине, как о нормальной женщине, которая, скорее всего, приехала для того, чтобы вывести зятя и его мамашу на чистую воду. Писала, что Эвелина – баба с головой, но все равно так же наивна, как и ее дочь. Поверила, будто Валя и вправду не видела фотографий своей матери. Не такая уж она простушка, чтобы не выследить отца и не узнать, где у него тайник.

– Все правильно. Валентина принесла сюда дневник в тот день, когда разбирала свое барахло. Тетрадь закончилась, и она спрятала ее здесь. Интересно, что будет в следующей? Если девчонка обчистила деда, то там будет об этом. Ей с отцом въезжать сюда не позже, чем через неделю. Непременно найду ее записи, и если там об этом есть хоть слово, сообщу Алкису… Господи, как же хочется домой к Тане. Не поклянись я, что освобожу ее из лап Миноса, завтра бы уехала. Но, похоже, этот мерзавец ей, действительно, развода не даст. Может, стащить дневник Валентины и пригрозить, что отдам его в их парторганизацию? Он от страха с ума сойдет, согласится на что угодно, лишь бы его заполучить. Эта тетрадь – его волчий билет. Одно мое слово, и его вышвырнут из вуза и отдадут под суд за растление несовершеннолетней. В этой истории только Ала и жалко. Он ведь тоже лишится всего. Скажут, не сумел воспитать сына – катись в отставку.

Эвелина легла отдыхать только на рассвете, проспала менее двух часов, как раздался телефонный звонок. Это был Рийден-старший.

– К сожалению, здесь все чисто! – ответила она встревоженному собеседнику. – Я нашла тайник, но там только фотографии и рукопись Мишиной повести.

– Так наш родственник еще и графоман? Любопытно, как он пишет… Читать-то можно?

– Я пробежала глазами несколько страниц. Разбираюсь с трудом – почерк чересчур мелкий.

– Ну и Бог с ним! Меня его перлы не интересуют.

– А зря, – проворчала Пазевская, когда повесила трубку. – Умному отчиму не помешало бы поинтересоваться, что твориться в голове его чудо-пасынка. Выходит, Алкису так же, как и мне даже думать о Миносе противно. Вообще-то, на деле ситуация абсолютно банальна, но как витиевато Михаил это преподнес Вале. Что невероятного в том, что физически созревшая девушка становится возлюбленной женатого мужчины? Старо, как мир. Так, нет же! Убедил впечатлительную дуреху, будто она незаурядная личность и служительница порока, что она выше всех моральных устоев человечества, раз решилась на связь с отцом… Весьма опасный эксперимент над неокрепшей психикой глупой девчонки! Сам-то он чувствует себя вполне нормально. Знает, что она ему чужая по крови. Однако этот самодовольный пингвин и не представляет, что натворил! Убеждена, с ним произойдет то же, что случилось с Гетевским учеником чародея. Там маг-недоучка вызвал к жизни неведомые силы, а после сам от них и пострадал… А я непременно сделаю копию с дневника Вали. Если Таню пошлют на медкомиссию для подтверждения Миликовского диагноза, я там покажу записи девчонки и докажу, что моя дочь всегда была в своем уме. И ее слова – это не «галики» сексуально озабоченной женщины, убежденной, будто видела своего муже и его дочь в одной постели. Я еще и пару страниц вырву – там все это изложено ее почерком с обозначением дат. Валя этого не заметит. Ей сейчас не до того, чтобы перечитывать собственные откровения двухлетней давности.

Не откладывая свои намерения надолго, Пазевская в то же утро поехала в Институт Искусств к Гиликовой. По просьбе Эвелины та договорилась с девочками, обслуживающими копировальную машину, что они сделают Лине копию с принесенной тетради. Без протеже приятельницы те не взялись бы за эту работу – использовать машину разрешалось только для нужд, возникающих во время учебного процесса: запрет был связан с тем, что власти боялись размножения литературы не прошедшей через органы государственной цензуры.

Получив на руки копию дневника Вали, Эвелина всей душой устремилась домой. Эти материалы вкупе с откровениями, написанными девушкой собственноручно, открывали Пазевской реальную возможность вырвать дочь из рук Миши. В этот момент Лина выбросила из головы мысли о мести «мушкетерам» – так она в душе называли Михаила, Митрофана и Бориса. Зная, что здоровье Татьяны идет на поправку, Эвелина Родионовна уже мечтала о внуках, которых ей сможет родить дочь, выйдя вторично замуж. Она даже подумала об Исмаиле, как о кандидате на роль нового зятя, и эта идея ей показалась очень заманчивой. После этого Пазевская с новой энергией приступила к работе. Под ее руководством Николай вместе с помощниками, прикомандированными Алкисом в течение суток, довели дело до конца: оборудовали на лоджии столовую, установив там огромный электрокамин. На следующее утро, аккуратно законопатив там щели, Пазевская угомонилась, она решила, что теперь момент ее возвращения целиком зависит от желания Тани…

В тот же день она посетила Фросю. Явилась Эвелина, как всегда, с подарками: принесла две пачки душистого табака «Золотое Руно», коробку пустых папирос и машинку для их набивки. Просидев около часа у неухоженной и хныкающей свахи, она удостоилась чашки жидкого кофе и утомительных причитаний о тяготах преклонного возраста. Чтобы немного разрядить обстановку, Лина предложила хозяйке потренироваться в набивке папирос. Полковница справилась с этой задачей блестяще, и вскоре с удовольствием потягивала «Золотое Руно», выпуская душистые колечки.

6

На следующий день, в субботу, после телефонного разговора с дочерью, Пазевская пришла в отличное расположение духа, она поняла – дочь выздоравливает