– Понятно, – пробормотала я, с интересом наблюдая за его перемещениями. – А что это ты такое делаешь?
Шон скинул туфли, залез на изящное голубое кресло и потянулся рукой к висевшему над ним морскому пейзажу в позолоченной раме.
– Простая предосторожность. Защита от любопытных ушей. Не люблю сюрпризов.
Я усмехнулась и прислонилась к стене, обтянутой шелком цвета слоновой кости, которая снизу была обита широкими деревянными панелями, но потом провела по ней пальцем и отстранилась.
– А что Лана имела в виду, когда упомянула Йена Шульте?
– Ерунда. – Шон спрыгнул с кресла и направился в душевую. – Палит из всех пушек, не зная, куда именно нужно целиться. Не бери в голову ее колкости. Уверяю, сегодня их будет немало, – добавил он, выглянув из-за двери.
– Подумаешь! – Я беззаботно передернула плечами и, рухнув на кровать, промурлыкала: – Я планирую нежиться в минеральных водах и уплетать арбоперсики весь уикенд. И никакие комментарии госпожи Мартинез и даже ваши остроты, господин Феррен, не сумеют испортить мое прекрасное настроение.
Шон ухмыльнулся и скрылся в ванной. А полчаса спустя мы, переодевшись, спустились на задний дворик. Скромненький такой. Размером с треть Пантеона.
Перед нашими глазами предстал, словно прекрасный оазис, роскошный бассейн с бирюзовой водой, окаймленный цветущими кустарниками и пальмами, откуда доносились звонкие девичьи голоса. В тех местах, где он сужался, раскинулись аккуратные деревянные мостики, которые вели на лужайки для важных гостей.
Красота!
– Адское пекло, – произнес Шон, едва мы вышли на улицу.
Я уже собиралась предложить ему искупаться, как в этот миг, будто по мановению волшебной палочки, маленьким торнадо к нам подлетела Элли.
– Дядя Шон! Кара! Я так рада, что вы приехали! – Мы обменялись приветственными любезностями, после чего Элли, схватив меня за руки, энергично выпалила: – Кара, идем со мной! Я хочу тебе здесь все показать!
– Не давай Лизе себя во что-нибудь втянуть! Это будет сложно, но я в тебя верю, – шепнул мне на ухо Шон, и мы разделились.
Пока господин Феррен общался с приятелями, которые сидели в беседке за круглым столиком на лужайке справа, Элли тащила меня к той, что была левее, проводя параллельно мини-экскурсию.
– Так, здесь у нас бассейн с обычной минеральной водой. – Она указала кивком на оазис. – В его центре глубина полтора метра, а там, где мостики, – шесть. А вот здесь с омолаживающей и целебной. – Она развернула меня лицом к особняку, к которому в тех местах, где у буквы «Ш» находились впадинки, были пристроены два каскадных бассейна.
Верхний уровень каждого из них имел вид маленького полукруга, заполненного розовой водой. Он переходил в средний, побольше, где цвет воды становился бирюзово-лазурным. В отличие от нижнего – золотистого, искрящегося, словно шампанское.
– Очень красиво, – сказала я искренне. – Особенно розовый. Это водоросли?
Элли от изумления выпучила на меня глаза, а потом звонко расхохоталась.
– Угадала! Водоросли! Только немного модифицированные. Полчаса в каждой ракушке – и твое тело омолодится на год, а раны затянутся. Туда приглашают только особых гостей, но я распоряжусь, чтобы тебе выдали пропуск.
– Спасибо, – просияла я. – А там что? – указала рукой на бассейн, соединявший основания двух каскадов. Вода в нем имела оттенок лесного мха в рассветных лучах.
– О, там целебные грязи, – с энтузиазмом пояснила Элли. – Но не советую туда лезть. Температура сорок градусов. Зимой там хорошо, а сейчас жарковато будет. Хотя если нырнуть под тот водопадик, за ним небольшая арка, то окажешься в спа. Рядом с ним – тренажерный зал. Но это все потом, потом. А пока пошли, я представлю тебя остальным гостям. С тобой все хотят познакомиться, ты же теперь у нас звезда! – хихикнула Элли и, ухватив меня за руку, потащила на лужайку, где уже уютно устроились на лежаках дамы.
В их числе было несколько светских львиц (я их узнала по фотографиям в журналах), подруги Элли из влиятельных семей Либрума, прекрасные юные девушки, сопровождавшие кое-кого из мужчин, и чуть подальше от остальных – госпожа Мартинез.
Она возлежала с коктейлем в руке в окружении сразу двух роботов с опахалами, а какой-то раздетый по пояс мужчина, как оказалось массажист, томительно медленно натирал ее кожу солнцезащитным кремом.
Увидев нас с Элли, она приветствовала меня, словно лучшую подружку, при этом улыбнувшись так ослепительно, будто мысленно только что всадила свой кинжал прямо в мое свежематериализованное сердце. Еще и пару раз хорошенько его провернула. Чем и привлекла к нам всеобщее внимание.
Элли окинула нас недоуменным взглядом и, тряхнув волосами, с энтузиазмом пустилась представлять гостей друг другу. И тут я поняла, что именно изменилось.
Я больше не была очаровательной подружкой господина Феррена.
Я стала Карой Грант.
Восходящей звездой Пантеона.
Собравшиеся возле бассейна дамы принялись наперебой осыпать меня вопросами о моих прототипах, сроках их поступления в продажу и ближайших творческих планах, а заодно с жаром приглашать в гости.
До меня не сразу дошло, как так вышло. Ведь одно дело храм творцов, другое – высшее общество Либрума, куда я была не так чтобы вхожа. Но восторженное щебетание Элли помогло расставить все точки над «и».
– Кара, смотри, какая прелесть! – Она вытащила свой планшет и, порывшись в настройках, включила голографический режим.
Над гаджетом тут же материализовалась ее 3D фотография в платье из пузырей.
Элли была прекрасна. Стоя на красной ковровой дорожке, она загадочно улыбалась, охваченная розово-перламутровым облаком, и казалась чьей-то ожившей фантазией.
– Это с одной крутой вечеринки, которая была в среду, – с гордостью сообщила она. – Представляешь, меня единогласно признали самой стильной девушкой вечера! Заметь, девушкой, а не богатой наследницей. Там было столько журналистов, модных обозревателей, светских дам… И все наперебой спрашивали, где я раздобыла такую прелесть. Ну, я и решила немножко тебя порекламировать, – закусив губу, шаловливо призналась она и добавила на ухо шепотом: – Так что теперь ты самая популярная писательница сезона. Не благодари.
Ну а дальше разговор плавно свернул на мою личную жизнь.
Причем у меня сложилось стойкое впечатление, что окружающим, включая Элли, известно о ней гораздо больше, чем мне. И пока я лихорадочно пыталась разобраться в намеках и иносказаниях, сопоставляя имена незнакомых людей с их поступками, госпожа Мартинез от души развлекалась, с пугающей осведомленностью подливая масло в огонь в нужных местах, отчего обсуждение становилось все более оживленным.
Но когда дело коснулось «пылких чувств господина Феррена», его угроз уничтожить свой портокар прямо во время презентации и «одного очень приятного объявления», которое, по всеобщему убеждению, должно было скоро появиться во всех газетах Либрума, я поняла, что ситуацию надо было срочно исправлять.
