свыклись, как будто]
[им казалось,что они ]точно сам[ой]а судьба предназначены ]ила их друг для друга».
В отработанном виде эта фраза приобрела предельную четкость и лаконизм: «точно сама судьба предназначила их друг для друга».
Значительные в идейном и художественном плане дополнения внесены Чеховым в заключительную часть этой же фразы: «И точно это были две перелетные птицы, самец и самка, которых [посадили] поймали и заставили жить в отдельных клетках».
Первоначальное слово: «посадили» Чехов тут же в рукописи заменяет более сильным и образным: «поймали и заставили жить».
Следующая фраза: «Они простили друг другу то, чего стыдились в своем прошлом [и] прощали все в настоящем [жалелн друг друга]».
Слова: «жалели друг друга» исключаются автором, и вся фраза становится более сдержанной, компактной и строгой: «Они простили друг другу то, чего стыдились в своем прошлом, прощали все в настоящем».
ИЛЛЮСТРАЦИЯ К РАССКАЗУ «ДАМА С СОБАЧКОЙ» Акварель Кукрыниксов, 1945—1946 гг. Третьяковская галерея, Москва
Не сразу был найден Чеховым и конец этой фразы. Рукопись иллюстрирует эти настойчивые поиски нужного словесного материала.
[их] их изменила
И чувствовали, что эта любовь [начавшаяся так неблагополучно] [сделала] их [к лучшему] обоих... [лучше].
В отработанном тексте эта строка читалась: «И чувствовали, что эта их любовь измепила их обоих».
Считая, что главная задача художника — ставить правильно вопрос, Чехов из первоначальных вариантов чернового текста — «эта любовь сделала их обоих лучше», «изменила их обоих» — оставляет только одну мысль: «изменила их обоих», предоставляя читателю самому сделать заключение.
Раскрывая работу Чехова над последним абзацем рассказа, черновая рукопись показывает, как тщательно Чехов обдумывает конец рассказа, его заключительную интонацию и настойчиво ищет точных слов для выражения своей мысли.
Чехов в процессе работы исключает слово: «дальше», сохраняя более решительную интонацию: «будет найдено». В этой же фразе, характеризуя новую жизнь, Чехов заменяет недостаточно точное слово «хорошая» более сильным определением «прекрасная». В итоге вся фраза зазвучала более утвердительно, весомо: «И казалось, что еще немного и решение будет найдено и тогда начнется новая, прекрасная жизнь».
Посылая рассказ в журнал «Русская мысль», Чехов настойчиво просит В. А. Голь- цева о присылке ему корректуры. 30 октября 1899 г. он пишет ему: «Посылаю заказною бандеролью рассказ для „Русской мысли". Пришли поскорее корректуру, я по- шлифую его малость» (XVIII, 249).
13 ноября 1899 г. Чехов, возвращая корректуру в редакцию, пишет Гольцеву: «Посылаемое отправь в типографию, и пусть мне пришлют опять корректуру в исправленном виде. Надо еще раз прочесть. Исполни сию мою великую просьбу. Время терпит, так как до декабря или января еще далеко» (XVIII, 258).
Таким образом, Чехов дважды читал корректуру рассказа и вносил в нее исправления.
Сличение страницы черновой рукописи четвертой главы с журнальным текстом позволяет установить два весьма существенных изменения, сделанных Чеховым. Это, во-первых, включение следующего текста: «Прежде, в грустные минуты он успокаивал себя всякими рассуждениями, какие только приходили ему в голову, теперь же ему было не до рассуждений, он чувствовал глубокое сострадание, хотелось быть искренним, нежным...
— Перестань, моя хорошая,— говорил он.— Поплакала — и будет... Теперь давай поговорим, что-нибудь придумаем».
Включение этих строк идет в том же направлении, в каком осуществлена Чеховым и вся работа над текстом рассказа. Прежний Гуров легко отмахнулся бы пустыми рассуждениями от всяких серьезных переживаний. Теперешнему Гурову, очищенному от пошлости любовью, естественно быть прежде всего человечным.
Второе изменение касается того места, в котором говорится о том, что он женат, а она замужем. В черновой рукописи эта тема дается как переживания самих героев, от их лица. В журнальный текст вводятся дополнительные слова: «было непонятно».
Редактируя рассказ для собрания сочинений, Чехов снимает слова: «Это было чудовищно», и вся фраза освобождается от элемента личных переживаний героев, она перестает принадлежать только им, а становится одновременно и мыслью самого Чехова, выраженной в мягкой чеховской манере.
Остальной текст этой главы в собрании сочинений сохраняет журнальную редакцию. Очевидно, найденное в процессе работы над черновым текстом словесное вопло щение идейного и художественного замысла удовлетворило Чехова-писателя, как это показано выше, весьма существенно переработавшего вторую и третью главы.
Это обстоятельство заставляет с особым вниманием отнестись к публикуемой стра - ничке черновой рукописи рассказа.
АВТОГРАФ ДОБАВЛЕНИЙ КО ВТОРОМУ АКТУ «ВИШНЕВОГО САДА»
Сообщение А. Р. Владимирской
Известная беловая рукопись «Вишневого сада» содержит текст, несколько отличный от обеих прижизненных публикаций пьесы (сб. «Знание», 1903, кн. 2, СПб., 1904, и отдельное издание А. Ф. Маркса. СПб., 1904). Наиболее значительны разночтения начала и конца второго действия.
В архиве Музея МХАТ хранится авторская рукопись этих фрагментов, к которой восходит печатный текст. При ней — сопроводительная бумага на бланке Канцелярии Главного управления по делам печати от 15 января 1904 г. следующего содержания:
«Канцелярия Главного управления по делам печати препровождает при сем проживающему в г. Москве директору Московского Художественного театра Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко добавление ко второму действию, дозволенной драматическою цензурою к представлению на сцене, пиесы под названием: „Вишневый сад"».
Автограф начала и конца второго действия дает нам источник композиционных и текстовых исправлений, а также уточняет дату этих исправлений.
Чехов приехал из Ялты в Москву в первых числах декабря 1903 г. В Художественном театре шли в это время репетиции «Вишневого сада». Спустя десять лет, в 1914 г., Станиславский рассказывал об этом периоде: «Пьеса долго не давалась. Особенно второй акт <...) после нескольких первых спектаклей Чехов изменил конец этого акта, вычеркнув бывшую раньше заключительную сцену, следовавшую за кончающей теперь акт сценою Пети Трофимова и Ани» («Речь», 1914, № 177, от 2 июля).
Однако, судя по дате цензорского документа и тексту автографа, Чехов изменил композицию второго акта не «после первых спектаклей», а до премьеры (состоявшейся 17 января 1904 г.) и монолог Шарлотты из заключительной сцены не вычеркнул, а перенес в начало акта, конец же акта был им написан заново. Изменения эти были настолько серьезны, что потребовали отдельного цензурного разрешения.
Вот как начинался второй акт в беловой рукописи.
Поле. Старая, покривившаяся, давно заброшенная часовенка, возле нее колодец, большие камни, когда-то бывшие, по-видимому, могильными плитами, и старая скамья. Видна дорога в усадьбу Гаева. В стороне, возвышаясь, темнеют тополи: там начинается вишневый сад. Вдали ряд телеграфных столбов, и далеко-далеко на горизонте неясно означается большой город, который бывает виден только в очень хорошую, ясную погоду. Скоро сядет солнце*. Яша и Дуняша сидят на скамье, Епиходов стоит возле. Из усадьбы по дороге проходят Трофимов и Аня.
