— Бывало и лучше, — решив не строить из себя героя, признался в ответ. — Но не переживай, счет я им предъявлю по полной программе.
Сказку о приходе из другого мира Ада слышала, но сама в нее не поверила. Хотя мои фразы порой и звучали странно для слуха урожденной жительницы Колыбели, однако дьяволица посчитала историю выдуманной специально для оракула. А я не стал спорить и доказывать — ни к чему.
Еще немного полежав с закрытыми глазами, я прислушался к звукам просыпающегося поселка. Беры создавали достаточно шума — то ветки под лапами затрещат, то кто-то начнет чесаться об ствол родного дома. На меня по-прежнему не обращали внимания, обсуждая больше свои маленькие житейские проблемы вроде того, кто идет за водой, а кто — на охоту.
У меня даже мелькнула мысль, что казнь над проклятым дьяволом решили отложить на следующий день. Однако вскоре из дома главы выполз уже знакомый мне бер. К счастью, превратить глаза в дьявольские больше не проблема.
— Вот ты какой, цветочек аленькай, — выдохнул я, рассматривая мятую морду внука Мечки.
Помнится, я нехило опустил его в глазах старого вожака и пришедших с ними воинов. Интересно, почему землянку лорда занял внук, а не сын, неужели папашка заносчивого недомерка склеил ласты раньше, чем я впервые добрался до беров? Что ж, теперь, по крайней мере, понятно, почему меня не убили сразу: месть за испорченную репутацию и желание отвести душу.
Только в этой деревне полно беров, годящихся новому лорду в деды, наверняка у него были бы проблемы с дисциплиной и уважением со стороны подданных. Но это ничего, все равно его правление долгим не будет.
Вновь отрешившись от мира, я пропустил момент, когда вокруг стала собираться толпа. Резко открыв глаза, я вперил взгляд в стоящего впереди остальных и довольно оскалившего морду внука.
— Не сдох еще, падаль? — радостно проревел тот, оглядываясь на своих сородичей.
Проверяет, оценили ли они каламбур? Настолько неуверен в себе, что без их поддержки рот боится раскрыть? Впрочем, ему это не поможет.
— Поднимите его! — приказал лорд, махнув на меня лапой.
Двое воинов подошли с опаской, но все же вздернули меня на ноги, третий перевязал веревки, предварительно закинув мои руки за столб. Минута возни, и на меня вылили новое ведро ледяной воды. Только после этого внучок влез на помост и, вцепившись мне в подбородок когтистой лапой, заставил смотреть ему в глаза.
— Ты мне заплатишь за все, — прорычал он, брызжа слюнями во все стороны.
— Вот ты дурак, — ответил я, и тут же сосредоточился на очаровании. — Убей всех беров!
Он и не подумал сопротивляться. Просто развернулся на сто восемьдесят и одним движением вскрыл глотки стоявшим по бокам воинам. Те, естественно, схватились за раны, теряя драгоценные капли крови, а я, ощутив резкий прилив сил, расхохотался, запрокинув голову.
Веревки лопнули, и только что умирающий человек обратился в совершенно целого дьявола. Но никто не обращал на меня внимания — как взбесившийся, лорд беров рвался в бой, уже успев положить порядка пяти сородичей.
Замешательство, однако, быстро прошло, и, забив на верность, подданные взялись за своего лорда всем скопом. Толпа беров покачнулась, женщины и дети сменились вооруженными воинами. Десяток толстых копий прошил очарованного, но и это его не остановило. Размахивая лапами, лорд вырывал из своих подданных целые куски мяса, и за каждую смертельную рану я получал еще каплю дьявольской маны.
Мелькнула красной вспышкой Ада, возникая за спинами взбудораженной толпы. В воздух полетели оторванные конечности и клочья шерсти. Я вскинул обе руки к небу и заорал что было сил:
— Асмодей! Для тебя!
Пламя разгорелось, мгновенно скрывая мою кожу. На мне возникли золотые доспехи, а в руке сложился из огня огромный моргенштерн. И хотя в другое время я бы с ним не справился, сейчас шипастый шар, распарывая воздух, сносил головы и ломал конечности беров, будто те из бумаги.
Пламя не оседало, оставаясь в полуметре от меня, не подпуская ко мне врагов, а тяжелый шипованный шар моргенштерна разносил их в клочья. Спекающаяся на лету кровь летела во все стороны, и с каждым убитым меня распирала сила.
Я не смотрел, кого настигает оружие — просто делал новый замах, раскручивал и бил, обрывая чью-то жизнь и даруя душу своему Богу. Мое тело не знало усталости, а сердце распирало от азарта и ярости.
На мгновение передо мной мелькнула вспышка — кто-то слишком умный швырнул в меня копье, но Огненный Щит спалил его в пепел. Вытянув руку в сторону наглеца, я спустил с пальцев поток пламени Инферно. Короткий вопль известил, что струя попала в цель, и я продолжил уничтожать врагов, уже не отвлекаясь ни на что.
Там, где я шел, не оставалось даже скелетов — пламя поглощало все, превращая в сажу и пепел. Я работал моргенштерном, как косарь — широкими замахами выбивая сразу по несколько беров за удар. Упоение убийствами медленно угасало, оставляя после себя приятное послевкусие.
И лишь когда милость архидьявола покинула меня окончательно, и я опустился на колени от усталости, смог понять, что это удовлетворение от проделанной работы.
Я вновь был гол и превратился в человека. Обернувшись назад, нашел взглядом добивающую раненых беров Аду. Дьяволица тоже не перебирала, кто перед ней — воин, самка или только ребенок. И я понял, что совершенно не беспокоюсь о моральной стороне вопроса.
Не убьешь детей — вырастут мстители. Оставишь врага в живых, и он обязательно ударит в спину, когда этого не ждешь. И самое главное — они желали мне смерти, ломали мне кости, выбивали зубы и отгрызли три пальца на ногах.
Так кто из нас здесь зло? Я всего лишь воздал этим тварям по заслугам. Я — адвокат и прокурор в одном лице, так сказал Асмодей, и это так и есть.
Я сильнее, значит, имею право решать и судить. И мой приговор — смерть.
— И пусть радуются, что не через хуба бубу, — выдохнул, чувствуя, как все еще потряхивает от пережитого.
От поселка не осталось и следа. Почва поляны спеклась, могучие дубы обгорели и потрескались, из землянок валит дым. Даже не помню, как устраивал там пожар. Или это Ада постаралась?
Дьяволица встала рядом со мной и плотоядно облизнула перепачканные кровью губы. Золотые глаза моей спутницы горели изнутри, ее грудь мощно вздымалась и опадала от дыхания, лицо приобрело жесткое выражение, кажется, даже черты заострились.
— Ты… Ты… — тяжело дыша, выдавила из себя она. — Ты был великолепен!
Я хмыкнул и поднялся на ноги. Стоять голым было не слишком комфортно, но что-то подсказывает, одежды мы здесь не найдем. Ада взглянула на меня снизу вверх, будто став еще ниже ростом, и опустилась передо мной на колени.
Руки дьяволицы, перемазанные кровью и сажей, потянулись ко мне, она с восторгом смотрела, как мое тело медленно покрывается красной чешуей. Мельчайшие октаэдры охватывали все больше площади, я сам ощутил, как высвободился хвост — не такой, как обычно, а более толстый и мощный. Почувствовал отрастающие во рту клыки. Грудь сдавило на мгновение, и в следующий миг я стал массивнее, уже не сухой и жилистый, а всерьез накачанный, будто собрался покорять Мистера Олимпию.
