Потом ему на плечо легла чья-то рука и встряхнула его. Рядом стоял Гослинг и тоже что-то кричал.
— Что? — спросил Джордж. — Что такое?
— Что происходит?! — пытался докричаться до него Гослинг, крепко держа за плечи. — Что, черт возьми, происходит?!
Кушинг и Сольц смотрели на него с нескрываемым ужасом, но Джордж сам не знал, что увидел, поэтому он ничего не мог им объяснить и выдал первое, что пришло на ум:
— Я… кажется, я заснул и мне приснился кошмар.
Не похоже было, что ему кто-то поверил.
Оставалось надеяться, что они, в отличие от него, не услышали насмешливое детское хихиканье, донесшееся из туманных глубин.
29
— Кто не со мной, тот против меня, — заявил Сакс, направив браунинг в сторону Фабрини, Кука и Крайчека. — Ты, Менхаус, либо со мной, либо с ними. Что выбираешь?
— Сакс, — на одном дыхании проговорил Менхаус, — хватит.
Он находился меж двух огней. Сакс стоял на корме, остальные сидели в носовой части, а Менхаус — примерно посередине, и положение его было крайне непростым и опасным. Если он перейдет на сторону Сакса, остальные не будут ему доверять, а если останется с ними, бригадир поймет, что он ему солгал.
— Послушайте, что я хочу, что я действительно хочу, так это чтобы все закончилось. — Менхаус, пытаясь говорить спокойно и рассудительно, походил на маленького напуганного мальчика, кем себя и ощущал. — Это не может больше продолжаться. Не может.
В ответ Сакс навел на него пистолет. Его глаза зловеще блестели, он был похож на человека, который отчаянно хочет кому-нибудь навредить.
«Он убьет меня», — подумал Менхаус.
— А ну тащи сюда свою задницу, — злился Сакс, — или вали к ним. Если ты со мной, будешь еще внукам рассказывать про свои приключения. Если с ними… ну, ты все понимаешь, не так ли?
Менхаус неуверенно оглянулся. Ему почти уже захотелось, чтобы жуткие рыбы вернулись, даже «великан», или что-то похуже выскользнуло из тумана. По крайней мере, тогда у них будет общий враг.
Но, похоже, они уже стали врагами друг другу.
— Не делай этого, — сказал Фабрини. — Не иди к нему. Если свяжешься с этим трусливым куском дерьма, станешь соучастником убийства, моего или чьего-нибудь еще. Ты же не хочешь этого, правда?
Менхаус определенно этого не хотел.
— Не слушай этого козотраха, — нахмурился Сакс. — Он ни черта не знает. Кроме того… оглянись вокруг. Все вы, оглянитесь вокруг, мать вашу. Думаете, мы плаваем где-нибудь в Мексиканском заливе? Ни хрена! Там, где мы находимся, законы не действуют. Здесь выживает сильнейший. Если будешь со мной, Менхаус, я сохраню тебе жизнь. Возможно, даже вытащу отсюда, но если останешься с ними…
— Он несет чушь, — сказал Кук. — Только вместе мы сможем выжить.
Они с Фабрини не понимали, что это был единственный способ успокоить Сакса.
Сглотнув, Менхаус подошел к Саксу и сел на сиденье прямо перед ним.
— Гребаная дешевка, — прошипел Фабрини.
Кук промолчал. Крайчек улыбнулся и указал пальцем вверх, как будто это все объясняло. Потом кивнул, думая, что выразил свою точку зрения, но, как и большинство связанных с ним вещей, она осталась никому не понятной.
«Они считают меня предателем, — подумал Менхаус, — но они просто не понимают».
— Вот так! — радостно воскликнул Сакс. — Теперь мы вдвоем будем за ними следить.
Сакс и Фабрини молча смотрели друг на друга — немая сцена длилась несколько минут. Взаимная ненависть висела в воздухе пеленой, пахнущей сырым мясом и порохом.
Сакс ухмыльнулся:
— Что ж, думаю, вы в заднице, мальчики.
Кук и Фабрини наблюдали за ним, ожидая выстрела в любой момент.
Крайчек же ждал, видимо, чего-то совершенно другого.
— Кого из вас мне прикончить первым? — спросил Сакс. — Кого?
— Убей меня, — прохрипел Фабрини, — свинья трусливая.
— Это не так просто, Фабрини, совсем не так просто. — Он похлопал Менхауса по плечу. — На самом деле, я отдаю право выбора своему приятелю.
— Нет, — категорически возразил Менхаус. — Я не буду.
— Нет, будешь. В противном случае я тебя убью.
Дуло пистолета уткнулось Менхаусу в спину: он знал, что его ждала смерть. Менхаус думал, что, присоединившись к Саксу, сможет успокоить бригадира, удержать от убийства, но ошибся, недооценил извращенную, садистскую форму его безумия. Может, Сакс окончательно слетел с катушек и уже не отличал добро от зла, а может, он с самого начала все так спланировал: хотел увидеть Менхауса на своей стороне лишь потому, что это входило в его план. Теперь у него был невольный сообщник убийства.
— Ну, старина, так кого? — бодро спросил Сакс.
Во рту у Менхауса пересохло, он попытался облизнуть губы.
— Это безумие, Сакс. Мы за это в тюрьму отправимся.
Сакс захохотал:
— Боже, Менхаус! Оглянись! Ты видишь гребаных копов, тюрьмы или судей? Нет, мы делаем здесь то, что хотим. Можешь назвать это самосудом.
Дуло пистолета впилось ему в спину.
— Решай.
Фабрини и Кук устремили на них холодные, полные ненависти взгляды. Менхаус восхищался этими двумя, как не восхищался никем за всю свою жизнь. Они были настоящими мужчинами, Людьми с большой буквы, хотя и напуганными, но смело глядящими в лицо опасности, и предпочли бы смерть предательству.
«Но они не понимают. Просто не понимают. Я сделал это ради их же спасения, правда», — убеждал он себя.
Они действительно не понимали и считали его слабым, эгоистичным и никчемным. Менхаус знал, что ему не найти слов, которые изменили бы их мнение.
— Ну и? — спросил Сакс.
— Кук, — выдавил Менхаус.
Кук смотрел на них не мигая. Крайчек захихикал.
— Все маленькие куклы становятся в ряд, — сказал он скрипучим голосом. — Делают то, что им говорят. Какие же вы все глупые, особенно ты, Сакс, самая тупая кукла из всех. Он там наблюдает за нами и слушает. Чем слабее мы, тем сильнее он. Только это не он, а они. Те, что прячутся в тумане, дергают за ваши нити и заставляют плясать. И ты, глупый человечишка, позволяешь им! Ты позволяешь им! Они овладели твоим разумом, заставляют тебя ходить, разговаривать, ненавидеть и убивать… Ты самый глупый из всех! Самый глупый!
— Заткни свою пасть! — закричал Сакс. Он отвел пистолет от спины Менхауса и направил Крайчеку в лицо, землистого цвета маску с застывшей на ней кривой, безумной ухмылкой.
Крайчек лишь покачал головой:
— Я не обязан затыкаться и не заткнусь! Они уже овладели тобой, но мой разум по-прежнему принадлежит мне. Они не могут забраться ко мне в голову, потому что я не пущу их, не позволю им толстеть, сидя в своей паутине и высасывая мой разум! — Он прижал пальцы к вискам. — Я делаю только то, что сам хочу! Не ты и не они!
