Принц, который успел подняться с ковра, снова рухнул на колени и с искренней взволнованностью проговорил:
— Ваше величество… Отец… Выслушай меня. Выслушай меня, прошу!
Харвис встал, машинально проверил и укрепил заплатку на месте утечки, и бросил взгляд в окно. По вечернему саду неторопливо брел невысокий человек с корзиной, то ли слуга, то ли садовник. Ровным шагом двигалась охрана на ночное дежурство. «Как странно, — подумал Харвис, — когда мы жили в Приграничье, то жаловались на ссылку и хотели вернуться, и проклинали то место и время. А оказалось, что там мы все были счастливы, только не понимали этого».
— Хорошо, — король вздохнул, отложил книгу и поднялся с кровати. Матиаш осторожно потянул Харвиса за рукав, и они отступили к стене. Харвис невольно отметил, что его величество любит сына — другой на его месте уже звал бы охрану.
— Государь, я не замышлял ничего дурного ни против тебя, ни против своей семьи, — горячо произнес Альден. — Я ценю все, что ты сделал для меня, и никогда бы не стал…
Король кивнул, и Альден осекся.
— А тот артефакт, который ты заказал? — тяжелый взгляд упал на Харвиса, и ему показалось, что на его плечи опустили камень. — Взрыв-кристалл. Он убил бы меня, если бы я взял его в руки.
— Это был приворотный артефакт, ваше величество, — подал голос Харвис. Сейчас, стоя в уютной королевской спальне, он впервые почувствовал, насколько на самом деле вымотан. — Я создал его… — на мгновение Харвис замялся, но потом продолжал: — Я создал его для своей супруги. Но ректор Лейбних как участник заговора представил все в ином свете, пытаясь сделать нас преступниками.
Левая бровь короля дрогнула и поползла вверх. Харвис отметил, что цвет лица его величества говорит о том, что Клаусу пора бы завязывать с успокоительными настойками. Обычно они приводят к зависимости и припадкам.
— То есть, заговор все-таки существует? — спросил король, глядя Харвису в лицо. Он кивнул.
— Да, ваше величество. Но немного с другой стороны, чем вам хотят показать.
— Всех нас подставили! — с прежней горячностью произнес принц и сделал шаг вперед, но отец хмуро посмотрел на него, и Альден отступил. — Нас хотят выставить заговорщиками, которые платят злом за добро. Якобы я снова хочу покуситься на престол. Но, ваше величество, отец, я клянусь, что не имею к этому отношения.
Альден сделал паузу. Харвис подумал, что сейчас принц действительно выглядит героем — и пожалел, что не видел его во время переворота.
— Те, кто все это задумали, хотели довести дело до нашей казни, — продолжал Альден. — А еще они собирались убить не только меня, но и его высочество Генриха. Сегодня на охоте на него дважды покушались. Сперва пробовали отравить, потом стреляли и промахнулись.
Лицо короля дрогнуло. Альден испуганно замолчал — настолько жутким теперь был Клаус.
— Откуда ты знаешь? — спросил он. — Мне не докладывали.
— Мы там были, — произнес принц. — Мы сделали все, чтоб предотвратить покушения.
Харвис негромко кашлянул, привлекая к себе внимание.
— Это так, ваше величество, — сказал он, когда Клаус обернулся к нему. — Я сковал для принца Генриха щит из заклинаний. Поэтому после яда его вырвало, а пуля срикошетила.
Король облегченно вздохнул. На какое-то время он стал просто отцом, испугавшимся за судьбу своего ребенка — и теперь искренне радовался, что все закончилось хорошо. Но потом лицо его величества вновь обрело монументальную тяжесть профиля на золотой монете.
— Все это ясно только с ваших слов, господа, — устало сказал он. — А вы вполне можете играть на опережение и выгораживать себя.
— Да, ваше величество, — Харвис запустил пальцы в карман и осторожно вынул Слухачика. Меховой комочек встрепенулся, разворачивая зеленую шерстку, и Харвис произнес: — Это артефакт, который записал беседу заговорщиков. А вы прекрасно знаете, что артефакты не врут и не искажают. Они всегда показывают истину, такова их природа.
Король понимающе кивнул, и Харвис заметил, что тяжелая морщина на переносице государя разгладилась. Харвис дотронулся до шарика кончиком пальца, и Слухачик зазвенел нервным голосом принцессы Мари:
— Он должен был сдохнуть!
* * *
Открыв глаза, Харвис несколько блаженных секунд пребывал в приятном спокойствии. Ему ничего не снилось, в окно заглядывало веселое солнце, и день обещал быть прекрасным. Потом Харвис вспомнил все, что случилось с ним за минувшую неделю, и к нему вернулось привычное хмурое расположение духа.
В конце концов, подумал он, покосившись на часы, колдуну и полагается быть хмурым и мрачным. Особенно если он теперь не колдун, а так, огрызок.
Он сделал все, что мог, но последние капли силы покинули его спустя двое суток после того, как их компания разоблачила заговор принцессы Мари. Как и предсказывал Харвис, в шатре принца Генриха нашли артефакт-убийцу, который по вполне понятным причинам не успел навредить его высочеству. У Харвиса еще хватило сил, чтобы определить, что к серебряному шарику, который должен был взорваться и испепелить жертву, приложил руку душка Лейбних — и это было последним, что Харвис смог сделать в качестве волшебника.
В газетах, конечно, ничего не рассказывали. Семейные секреты королевской фамилии пополнились еще одним — заточением принцессы Мари в дворцовой башне. Должно быть, принц Альден вспоминал свою ссылку в Приграничье и думал, что легко отделался.
Харвису было все равно. После того, как король разрешил ему отправиться домой, он приехал в свой старый особняк, к Маме Мгбеи, и рухнул на диван в гостиной — для того, чтоб добраться до спальни, у него уже не осталось сил. Сквозь нервный сон Харвис слышал, как Мама Мгбеи ходит по дому, держа в руке трещотку, что отпугивала злых духов, а на блюдцах, расставленных по подоконникам, курились травы. Так она лечила Харвиса, когда тот был маленьким, и все болезни пугались и убегали без оглядки.
Но вернуть ему волшебство она не могла. Никто не мог бы.
Солнечное утро было бодрым и ярким. Неважно, что в прическах деревьев уже красуются золотые и рыжие ленты, неважно, что множество магазинчиков выложили на прилавки стопки бумаги, блокнотов, тетрадей и всего, что только может понадобиться студенту, неважно, что впереди осень. Сейчас еще лето, и им нужно наслаждаться. Харвису вспомнилось, как он сделал предложение Эвглин, подарив ей кольцо из цветка. Какое время года сейчас в ее мире? Вспоминает ли она про Эльсингфосс и Харвиса — или настолько счастлива, что просто выбросила все из головы?
Харвис не знал.
Спустившись в гостиную, он повел носом: Мама Мгбеи расстаралась, приготовила ароматную куриную запеканку. Помнится, в детстве Харвис всегда прибегал на кухню и смотрел, как добрые черные руки его няни укладывают в горшок начинку. «Слой за слоем, — повторяла Мама Мгбеи. — Слой из непослушных мальчиков, слой из бедовых девочек, слой из проказ, слой из кошачьих глаз. А ты куда смотришь! Вот я тебя сейчас!» И они заливисто смеялись, и горшок отправлялся в печь…
